Вирши

[Номер14]

ПАУК И МУХА

Ты вертела хвостом, как последняя шлюха,
я влюбился в тебя, словно полный дурак,
я раз шесть за тебя получил крепко в ухо,
я раз семь за тебя дал кому-то в пятак.
Я тебе покупал разноцветные феньки,
в общем, всё, что желала твоя злая душа,
а когда у меня вдруг закончились деньги,
и в кармане моём ни нашлось ни гроша,
ты взяла моё сердце, его раздавила,
растоптала, разбила его каблуком
и, при этом, ты всё улыбалась так мило,
вот тогда я и понял, что жил с пауком,
что плетёт паутину, плетёт свои сети,
на таких простофиль, как я, ставит силки,
а попался – бичует тебя своей плетью,
и ты быстро теряешь жиры и белки.
Ты крутила хвостом, как последняя шлюха,
я повёлся, дурак, на глаза, нежность рук,
ну а вышло в итоге, что я просто муха,
угодившая в сеть, что сплёл хитрый паук.
Ты взяла моё сердце, поклала под прессом
и с ехидной улыбкой нажала на пуск,
сердце лопнуло вдруг под таки большим весом,
и мир, что был так ярок, стал сер, хмур и тускл.
А теперь на тебя деньги тратит другой,
кем бы ты, дурак, ни был - пощады не жди,
коли ты оказался у ней под ногой…
в моём сердце был свет, теперь только дожди…

ВЕДЬМА

Ты родилась под зловещей звездой
с чёрною меткой на чистом челе,
и суждено было стать тебе той,
кто дышит злом, сея страх на земле.
В ночь нарождения выли коты,
и не смолкал лай соседских собак,
сами собой извивались кнуты,
и с той поры у всех шло всё не так.
Твой отец-трезвенник стал выпивать,
выпив, вопил, что в глазах твоих – мрак,
в пьяном угаре лупил твою мать,
он был убит в одной из своих драк…
А у тебя как-то был сильный жар,
и хоть на улице шёл сильный дождь,
но вдруг в деревне случился пожар,
сжёгший с десяток дворов и всю рожь.
Ты ненавидела солнечный свет,
и твоим другом всегда была тьма,
а когда было тебе восемь лет,
то твоя мама сошла вдруг с ума.
Ты ненадолго осталась одна:
и не прошло даже дня или двух,
как ты девчонкой была отдана
на воспитание своре старух.
И вскоре ты прошла через обряд,
и услыхала: “Отныне и впредь
принята ты в наш зловещий отряд
мерзких волшебниц, колдуний и ведьм.”
Первый твой муж был небедный магнат,
и он сначала тобою был горд,
но через год он был очень не рад,
кто-то подкинул мышьяк ему в торт.
Твой второй муж был – хм – миссионер,
он, совращённый тобой, бросил сан,
а когда понял, что ты – изувер,
то было поздно – захлопнут капкан.
Третий твой муж был, о, порнозвезда,
ты пила кровь его словно упырь,
словно лимон он был выжат, когда
сжав в руках библию, брёл в монастырь.
Да, твоя жизнь была полной чудес,
там, где пройдёшь ты – война или мор,
кто-то твердил, что в тебе живёт бес,
кто-то … что ты сама – чёрт.
Время не ждёт и бежит день за днём,
и за годами крадутся года,
все мы рождаемся, все мы умрём,
и только ты как всегда молода.
Вот твоей жертвой чуть-чуть не стал я,
но остерёгся, ведь слухи дошли:
что твой второй муж стал жертвой ружья,
а восемнадцатого не нашли.
Я постигаю с великим трудом,
а как постигну тебя, я уйду,
ведь твой шестой муж попал в жёлтый дом,
пятого же изловили в пруду.
И много раз вызывалась ты в суд,
но лишь увидит судья дивный лик,
как заседание тут же свернут
якобы за нехваткой улик.

О ЛЮБВИ

Я довольно давно не в себе, словно пьян:
здесь, где всё, что лежит на земле – грязь да пыль,
где на клумбах растёт только дикий бурьян,
а в полях колосится один лишь ковыль,
где, казалось бы, нет места для дивных роз,
посчастливилось мне как-то встретить одну,
что цвела даже в самый суровый мороз,
как увидел её, - мамочка, я тону!
У неё совершенно как омут глаза,
они манят меня, они тянут на дно,
словно сети её чёрные волоса,
они держат меня, мне осталось одно:
чтоб художник, мой друг, отыскал полотно
и на нём написал её точный портрет,
чтоб портрет был всегда и повсюду со мной…
но… быть может… она лишь мой сон или бред…
Нет! Уверен, что видел её наяву,
и она – я уверен – не теней игра,
ведь я в здравом уме, не в психушке живу…
ну, я знаю, что я был нормален вчера…

О ЛЮБВИ

Не ругай меня, мама, за то, что я пьян,
и хоть дует холодный злой ветер-смутьян,
но нескоро, наверно, я стану трезвей,
сколько ветер не дуй, сколько ветер не вей.
Не ругай меня, мама, за то, что я пьян,
и хоть воздух так свеж, а злой ветер так рьян,
но нескоро, наверно, я стану трезвей,
мамочка, мама, меня пожалей.
Не ругай меня, мама, что я так нетрезв,
и хоть воздух так свеж, а злой ветер так резв,
но нескоро, наверно, я стану трезвей,
ведь я пьян не от водки, - от мыслей о ней.
Не ругай меня, мама, за то, что я пьян,
из-под ног бежит почва, а в мыслях – туман,
я так пьян, мне так плохо, хоть просто реви,
но я пьян не от водки, я пьян от любви.
Мне холодная ванна поможет едва,
не поможет, не станет ясней голова,
и контрастный навряд ли поможет мне душ,
он – не лекарь, не врач человеческих душ.

ТЫ

Ярче света любых солнц
дивный свет твоих очей,
может быть, ты – лишь мой сон,
лишь дитя моих ночей?
И причина моих бед –
чудный цвет твоих волос,
может быть, ты – лишь мой бред,
что родил больной мой мозг?
Ты – моё всё, моя блажь,
ты – причина моих слёз,
может быть, ты – лишь мираж,
порожденье моих грёз?

ТЫ НУЖНА МНЕ

Ты нужна мне,
ты так сильно нужна мне!
От моей прошлой жизни
не оставила камня на камне…
Ты нужна мне,
и ты знаешь об этом сама,
ты нужна мне так сильно,
что меня это сводит с ума…

ТЫ, ТЫ, ТЫ

Ты – лёгкая дымка видений,
ты – полное мистики царство,
ты – рваный темп сердцебиений,
от страшных болезней лекарство.

Ты - чувственный мир наслажденья,
ты – полный любви чей-то взгляд,
ты – призрак, мираж, наважденье,
смертельный, но сладостный яд.

Ты – самые светлые грёзы,
ты – вой на диск жёлтой луны,
ты – самые горькие слёзы
и самые сладкие сны.

Ты – соль в заживающей ранке,
Ты – видимый всем взглядам клад,
Ты – милый и искренний ангел,
чьим кровом всегда служил ад.

Ты – снадобье против отравы,
ты – жрица таинственных месс,
ты – грешный пугающий дьявол,
упавший на землю с небес.

[Номер14]

ОРЁЛ ИЛИ РЕШКА

В жизни правит случай –
что нас ждёт:
паденье или взлёт,
прямой путь или круча,
и что нам будет лучше –
преграду обойти?
иль напрямик пойти?
или отвести свой взгляд
и повернуть назад?
Орёл или решка,
туз или валет?
и сколько ещё лет
ходить всего лишь пешкой
в суете и спешке?
Ну а учтёшь уроки –
и никакой мороки,
играй свою роль,
ведь ты теперь король!
Реверс или аверс,
нечет или чёт,
что нас ждёт?
Сколько судьбы каверз?
Могила или траверс?
Удачи и успех
и миллион потех
и громкие победы
или одни беды?

ПЕЙ, СТУДЕНТ!

Пей, студент!
Водку, джин, ром, виски и абсент,
коль начнёт шатать – поддержит кент,
коль есть хоть цент –
пропей студент.
Ну же, лей!
наливай всем водки, не жалей,
хватит хмуриться, будь веселей,
пусть он хоть гей –
ему налей.
Ой, стой,
ты так резв,
пока трезв,
разлей, студент.
Ой, стой,
ты так быстр,
словно хлыст,
разлей, студент!
Пей, студент!
Самогон, скотч, пиво, ёрш, абсент,
открывашка – нужный инструмент,
коль есть хоть цент –
пропей, студент!
Ой, спой,
ты ведь ишь
голосишь,
как Виктор Цой,
ой, спой,
ты ж орёшь,
ты ж поёшь,
ну, так (в) запой!

***

Сидя на залитой солнцем веранде,
словно в конвульсиях дрыгая ножкой,
кто-то, подняв деньги на контрабанде,
ест апельсины зелёною ложкой.
Может, его дико плющит и тащит –
водки хватил или пива взял лишку –
он очумело глазищи таращит,
жадно глотая за книжкою книжку.
Всё происходит, само собой, в среду,
может, в четверг или даже во вторник,
надо к обеду поверить в победу,
и после пьянки всё подметёт дворник.
Ясно, что ясно всё станет в сочельник,
в девять пятнадцать меж двух воскресений,
жуткий бездельник придёт в понедельник –
лгун, лежебока, осенний Арсений.
Есть каждый вечер причина для пьянки,
вот вдоль забора крадётся старуха,
ищет по запаху свежие склянки, –
если подумать от уха до уха.
Кто-то работает на скотобойне,
там на шашлык для души душит кошек,
после работы спокойно пристойно
идёт в магазин, покупает горошек.
Ахи и вздохи – конечно же, дело,
должен же кто-то раскаяться в бедах,
секса нехватка, и тянет на тело
жабы в кроссовках и бабушки в кедах.
Даже обычного злого пингвина
жутко печального, злого, смурного,
страсть – обожавшего жёлтые вина, –
гонят в Антарктику с кулем спиртного.
Кто-то работает на сельской пашне,
кто-то ест в день с кило манной сардины,
кто-то ползёт по останкинской башне,
кто-то меняет жену на гардины.

[Номер14]

НЕ УЧИТЕ МЕНЯ ЖИТЬ!

Все такие умные –
просто берёт жуть!
умные-заумные,
знают всего суть,
каждый найдёт лихо
самый верный выход,
самый верный путь.
Каждый знает всё,
каждый знает вся,
видимо, осёл –
лишь моя стезя.
Поучают, научают – так приелось!
каждый знает, как поставить мат,
Научают, поучают – надоело!
Поучайте лучше ваших паучат!
На словах ты – блеск,
на словах ты – шик,
в неприятность влезь –
и тебя – нет, пшик!
Все такие гении,
просто тьма и мрак!
гении в учении,
только я – дурак,
каждый найдёт лихо
самый верный выход,
на всём съел собак.
Каждый знает план,
каждый знает вся,
видимо, болван –
лишь моя стезя.
Поучают, научают – всё им мало!
каждый знает, как поставить мат,
Научают, поучают – так достало!
Поучайте лучше ваших паучат!
На словах ты – ас,
и себя бьёшь в грудь,
трудность, и ты – пас,
и тебя – нет, фьють!
Каждый знает брод,
и где надо плыть,
Оторопь берёт! -
каждый учит жить!

[Номер14]

СКАЖИТЕ, ДОКТОР

Скажите, доктор, я – живой?
Скажите – я поверю…
Тот, кто закрыл меня собой,
был для меня примером…

Скажите мне, я буду жить?
И… что с моей рукою?
Я так устал стрелять и бить,
я так хочу покоя!

Пожалуйста, скажите, док –
Как долго будет больно?
Я все еще ищу курок,
теперь уже невольно…

Скажите мне, я буду жить?
Мои глаза не видят…
Я все еще хочу убить,
тех, кто нас ненавидит…

Скажите, доктор, я – живой?
В глазах всё идет кругом…
Тот, кто прикрыл меня собой,
был моим лучшим другом…

ПОСЛЕДСТВИЯ ВОЙНЫ

Боль ушла, но оставила страх,
что она повторится опять,
что опять будут крики во снах
и что снова мы будем рыдать…

Отгорели костры, но зола
не даёт позабыть нам о том,
что на нашей Земле много зла,
даже в том, что считалось добром…

Боль ушла, но оставила страх,
что она к нам воротится вновь,
что любовь превратится во прах
и что ненависть выльется в кровь…

Отпылали пожары, но дым
всё также висит над землёй,
словно скорбь по погибшим родным –
а что нам осталось еще?!

О, Господи, что же ещё
ты оставил нам кроме золы?
Сердца наши всё ещё бьются,
но души ничтожно малы…

Мы будем стоять у могил
и будем грустны и немы…
А мир, кажется, весел и мил,
в могилах лежим ведь не мы…

ПОСЛЕ БОЯ

Три дня вы сидели в глухой обороне,
о, Боже, быть может, всё это – лишь сон?!
И вот ты лежишь, вокруг кружат вороны,
услышит ли кто-нибудь твой тихий стон?

Давно бой окончен, но также нелепо
навязчиво бьётся в висках мысль ''Убей!'',
твой взор затуманен, но ты смотришь в небо
и видишь, что в нём уже нет голубей...

Как долго лежишь, словно труп, в этом поле
с таким мутным взглядом, как будто ты пьян?
Ты плачешь, рыдаешь, стенаешь от боли
своих всё ещё незакрывшихся ран.

Воды бы глоток и хотя б кусок хлеба,
хотя бы чуть-чуть хоть какой-то еды!
Но ты, глядя вверх, видишь серое небо –
предвестник такой неизбежной беды.

Об этом кричат отражения в лужах
расщепленных сосен и вырванных ив,
ты веришь, что скоро тебя обнаружат,
но будешь ли ты тога всё ёщё жив?

Ты видишь, как в небе стервятники рыщут
и понимаешь, что мир зол и чёрств,
ты чувствуешь, что тебя вскоре отыщут,
но, может, тогда ты уже будешь мёртв…

[Номер14]

О ДУШАХ И ТЕЛАХ

В людских телах светятся души,
они – как в ночи фонари,
и души стремятся наружу,
а их силой держат внутри.
Теснятся в своих оболочках
и рвутся быстрее удрать,
вот только тела, как нарочно,
никак не хотят умирать!
Бывают добры или склочны,
бывают чисты иль порочны
людские тела,
а, впрочем, как и дела.
Тела у порочных лоснятся,
а души желают уйти,
и вырваться рвутся, стремятся,
в теле душа – взаперти.

Я не боюсь ран на теле,-
пусть даже хожу еле-еле,
боюсь одного лишь и трушу,
что кто-то вдруг плюнет мне в душу,
ведь раны на теле – не вечны,
а душу ничто не излечит.

И рвутся из душ тела, точно
им нужно сейчас, рвутся, силясь,
но, к сожалению, прочно
душа с телом в целое слились.
Тела людей добрых непрочны,
для душ и они – словно клеть,
а потому хотят срочно
из тела уйти и запеть.
Есть полые и поглубже,
Плохие есть и получше
людские тела,
а, впрочем, как и дела.
Людские тела всегда бренны,
живут, а затем умирают,
а души людские – нетленны,
и со смертью тела взлетают.

Я не боюсь ран на теле,-
пусть даже хожу еле-еле,
боюсь одного лишь и трушу,
что кто-то вдруг плюнет мне в душу,
ведь раны на теле – не вечны,
а душу ничто не излечит.

А души теснятся
в своих оболочках,
а души стремятся
порвать тела в клочья.

[Номер14]

ДОРОГА И ДОМ

Ручка скользит по бумаге,
а за нею - неровный строй букв,
нет свечей, и пишу я во мраке
и в глухой тишине слышу стук -
зовёт меня что-то в дорогу,
но лишь отойду от ворот,
не держат меня мои ноги,
боюсь зайти за поворот.
Ручка скрипит по бумаге,
за ней криво тянется след,
писатель я или писака
и дело пишу или бред?
Меня что-то манит из дома,
пора что-то в жизни менять,
но там, где мне всё незнакомо,
почти всё пугает меня.
Ручка скользит по бумаге,
а за нею - неровный строй букв,
и как после убийственной драки
не могу унять дрожь своих рук.
Всегда я пугался дороги,
не зная, каким будет путь,
в дороге дрожат мои ноги,
поможет ли мне кто-нибудь?
Ручка скрипит по бумаге,
за ней криво тянется след,
я дело пишу или враки,
кто даст мне на это ответ?
Меня всегда очень страшило
покинуть вдруг свой отчий дом,
ведь дома уютно и мило,
мне чуждо всё, что за окном.

[Номер14]

ДОМОЙ

Домой!

Далёк мой путь,
тяжёл мой шаг,
устала грудь,
с сапог слез лак –
вот так мой путь далёк,
по тысяче дорог
лежит путь мой
домой…

Мой путь не скор,
тяжёл багаж,
и тускл мой взор,
в мозг лезет блажь.
Но нужно мне пройти
и дождь, и снег в пути,
ну а потом –
мой дом…

Домой!
Я так устал,
и отдых – миф,
бреду меж скал,
я еле жив,
давно не спал,
а чёрный гриф
всё кружит надо мной…
Плевать! Ведь я – домой,
ведь я иду домой,
где увижусь с тобой,
я увижусь с тобой,
с тобой…

[Номер14]

ХАНДРА

Ох, тоска меня заела,
ох, зелёная тоска,
что моя жизнь не новелла,
а лишь серенький рассказ.
Ох, печаль меня терзает,
ох, свинцовая печаль,
она душу мне кромсает,
как бесчувственная сталь.
Ох, хандра меня снедает,
ох, и чёрная хандра,
и меня весь день шатает,
словно пьян уже с утра.
Ох, меня всё мысль тревожит,
ох, и горестная мысль,
что и в добром деле может
прятаться зловещий смысл.
Ох, в душе моей тревога,
а по телу идёт зуд,
что меня осудят строго,
что меня не так поймут.
Ох, усталость точит раны,
в них подбрасывает соль,
мне порой бывает странно,
что привычной стала боль.
Ох, берёт меня досада,
что опять проигран бой,
и теперь мне только надо
хоть чуть-чуть побыть с тобой.
Ох, сомненья меня гложут,
всё ли сделал я, что мог,
я не знаю, есть, быть может,
от меня хоть малый прок.
Ох, меня сомненья гложут,
что сбываются мечты,
если мне помогут, может,
этим кем-то будешь ты…
Прогони мою досаду
и развей мою хандру,
лишь побыв со мною рядом,
ведь ты мой ближайший друг…

ВЕЗЕНЬЕ - ЭТО РЕМЕСЛО

Раздача раз.
Я слышал, что противник – ас,
играет – просто высший класс!
Ну что ж, я сам отнюдь не промах,
и все, обыгранные мной,
талдычат мне: “Ты – шулер, Рома!”,
а я в ответ:“Постой, не ной,
старик, не надо грубых слов,
везенье – тоже ремесло.”
Однако! Ну, блин, и раздача!
Видать, меня ждёт неудача:
ведь только шваль и дама треф
лежат печально на руках,
тут не поможет лучший блеф,
и, видно, быть мне в дураках.

Раздача два.
Слыхал, противник – голова,
но это – лишь одни слова,
я сам игрок отнюдь не слабый,
и все, обыгранные мной,
меня – и мужики и бабы –
потом обходят стороной.
Я их жалею:“Не тужи,
везенье надо заслужить.”
Видать, я сглазил – не иначе,
уже вторая неудача:
ведь на руках – король и шваль,
а в горле стоит нервный ком,
и мне себя безумно жаль,
ведь, видно, быть мне дураком.

Раздача три.
Я выйграю, чёрт подери!
И мне плевать, кто он! – Пари?
Ведь я на картах съел собаку,
и все, обыгранные мной,
нет-нет, а после лезут в драку,
или, точнее, в мордобой
зо слости или мне на зло,
но ведь везенье – ремесло.
Жду козырей, видать, напрасно,
крупье опять раздал ужасно,
противник мой – и правда шик!
А у меня – лишь дама пик,
мой глаз терзает нервный тик,
я – глядь на карты, и поник…

МОНОЛОГ ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИКА

У меня нет высокого чина,
и в помине нет важного звания,
но есть серьёзная причина
скрывать своё призвание.
Ведь прознают хоть чуть – из-за знанья
тот же час повезуть на дознанье.
Там-то быстро узнают: и кто ты,
и подделывал ли ты банкноты…
А в тюрьме – какой уют? –
Где хотят – там и плюют…
Потому-то я так осторожен
и веду себя, словно беглец,
я всегда и везде настороже,
и не знает, кто я, мой отец.
Потому как отец мой – законник,
и – узнает – конец! – я – покойник!
Поменяют мне солнце на тьму,
Когда кинут с размаху в тюрьму.
А в тюрьме – какой покой?
Когда хочет – бьёт конвой…
В общем мне
мне неохота сидеть,
а раз нет –
надо в оба глядеть!
Ведь прознают и – в прокуратуру,
ну а в ней обеспечат дознанье,
будут бить, может даже – до дури,
всё затем, чтобы выбить признанье.
А добьются – тотчас же посадют,
и – валяйся на нарах, в натуре!
По головке тебя не погладют,
и вообще – не люблю этих тюрем!!!
И - я слышал – там мрачно и сыро,
и легко заболеть, там – опасно,
говорят, что икру вместе с сыром
можно долго там ждать, но – напрасно…
В общем, дело там плохо с кормёжкой,
и никто не проявит заботы,
не покормит никто тебя с ложки,
и никто не отдаст свои шпроты.
И в тюрьме – какой комфорт?!
Да еда – не высший сорт…
И, к тому ж, я люблю своё дело,
тут – и хобби моё и работа,
и за десять лет не надоело
изготавливать эти банкноты!
Попечатать чуть-чуть – что такого?
Объяснил б кто-нибудь мне толково!
Ну рисую себе ассигнации –
но какие же здесь махинации?!
А в тюрьму – какой резон?
Сейчас там быть – не сезон…
Мне хватает на нужды на личные,
ведь стараюся жить незаметно я,
и всегда под рукою наличные:
будь бумажные то или медные.
Я во всём обожаю порядок,
ну а если дела – в кутерьме,
на душе – неприятный осадок,
возникает вдруг мысль о тюрьме.
А в тюрьме – какой уют?
Всё – в дерьме, везде – плюют…
Лучше жизнь просидеть на бордюре,
чем хоть пять минут – в лучшей из тюрем!