Позапрошлой осенью, ещё не дочитав телефонограмму из Горсети, присланную в офис, я уже знал, как проведу следующий день…
…Свои выступления в «Литературном Клубе» я для себя определил, как заполнение дневника после многолетней паузы. Поначалу сожалел, что всё пишется с таким громадным опозданием – с удовольствием ознакомился бы с собственными суждениями на памятные события древности, сравнивая их с теперешними.
Впрочем, в большей степени интересны даже не памятные даты и числа, их-то, в общем и целом помнишь, а жаль забытые и выскользнувшие из подкорки нюансы и трогательные мелочи, которые тогда может и казались незначительными, а на самом деле являлись главной составляющей антуража, но остались нами не понятыми или понятыми не до конца, а то и вовсе неверно истолкованными. Не стоит, думаю, повторять, что в жизни не бывает мелочей.
На память не жалуюсь, но, как ни крути, нынешние попытки взглянуть на истории двадцати- и более-летней давности искажены призмой времени и искривлены уже одряхлевшим и негибким мозгом.
(Конечно, метастазы ещё не достигли таких размеров, как у героини «Титаника», которой на склоне лет вдруг причудилось, что её обычный мезальянсный адюльтер с бродягой-люпменом на нижней палубе, объясняется отнюдь не слабостью её передницы, а иными материями (какими именно не знаю, так как сие творение прошло мимо меня. Но ведь как-то она должна была оправдать своё падение?). И, похоже, ей неплохо удалось обелить свой смертный грех, раз сумела рядовое наставление рогов мужу растиражировать в романтическую лавстори. Да ещё вдобавок вместо грязного оборванца в воспаленном старческом воображении нарисовался пусик Леонардо Ди Каприо. В общем, молодец, старушка!)
Но всё же.
Но позже в лишний раз убедился – что ни делается, всё к лучшему.
Во-первых, изложи я тогда свои потоки сознания на бумагу, то, наверняка, у меня в голове зацементировалось бы мнение современника о тех встречах, эпизодах и похождениях. И они уже плохо поддавались бы переосмыслению (что не есть хорошо) и в настоящем времени, возможно, мне стали бы и не интересны (в чем тоже мало приятного). Считаю, вполне достаточно одних цензоров в лице очевидцев, при первом неудобном случае восклицающих «не так это было, ой, не так», чтобы полёт фантазий нередко превращался в сухие строчки хроники.
Иногда возникает желание написать один вариант для очевидцев, а другой для остальной взыскательной публики. Но, в погоне за правдивостью, которая в нашем деле превыше всего, приходится удерживать себя в рамках . Если и допускаю какие-то вольности, то лишь подпадающие под определение «Даже если этого почему-то и не было, то вероятность того, что это могло произойти, очень и очень велика».
А, во-вторых, куда приятней пялиться в монитор, чем перелистывать ворох пыльных тетрадных страниц, пытаясь разобрать буквы в разлетающихся строчках.
С тех пор, как я стал уделять время массированному набиванию букв, к некоторым текущим и минувшим событиям порой стал образовываться следующий подход – а не замахнутся ли Тараму на очередную эпохалку? И не раз возникала ситуация, когда я категорично себе отрезал «ну уж нет, об этом-то я уж точно писать не стану».
Но потом давала о себе знать известная формула о притягивании пера к бумаге, а пальцев – к клаве. Одну подобную историю я уже поведал – имею ввиду рассказ о моём невольном вступлении в ряды экзорцистов. Но в том случае, с точки зрения описания, всё было очень просто - я по свежим следам поделился произошедшим, не заморачивался на выводах и нарочно прятал свой взгляд на событие.
Сегодня же, вновь открывая папку «Об этом-то я уж точно писать не стану», испытываю определенную сложность – в силу ограниченности своих литературных способностей у меня нет никакой уверенности, что смогу полно передать и донести до Вас свои переживания. А также объяснить случившийся … (долго пытался избежать этого словосочетания, но, пожалуй, что так будет верно) нервный срыв, о котором я уже как-то однажды вскользь упоминал. Обстоятельства очень личные, я бы даже сказал «интимно-подкожные».
А … ещё вспомнил. Пока не началось. Хочу сказать о самом приятном в моей окололитературной деятельности. Благодаря ей, мне удаётся… перемещаться во времени и пространстве.
Я бы, наверно, и побоялся так откровенничать, но знаю, как минимум, одного сочинителя, испытывающего подобное. Вдвоём легче выдержать натиск петросянов. Для себя я называю это «эффектом погружения» или скорее «эффектом присутствия». С его помощью за последние два года где я только не побывал – и в кафтановской квартире эпохи расцвета, ренессанса и упадка цивилизации, и в «Красной Стреле» 31 декабря 1988 года, и на пустынном пляже в августе 89-ого, и в фунтиковском подъезде, да много где.
Это шикарно, братцы! Неправдоподобно шикарно!
Только лишь из-за этого стоило мучить Word, добивать угасающее зрение, класть порой на работу и не досыпать. Не устаю повторять - «круто быть писателем!», пусть даже таким.
Что-то слишком затянутыми в последнее время становятся прелюдии. Надеюсь это не возрастное. А теперь непосредственно и сама людия…
… Две осени тому, ещё не дочитав телефонограмму из Горсети, присланную в офис, я уже знал, где я проведу следующий день. Она известила, что «24 сентября в связи с профилактическими работами в доме № таком-то по улице такой-то будет произведено отключение электричества». Несмотря на подгорающие и уже сгоревшие заказы я с легкостью объявил выходной и выдохнул: «Ну, наконец-то…».
Наконец-то я смогу выбраться на денёк в лес. Один, без ансамбля. Побродить, развести костерок. Насладиться тишиной и одиночеством.
Где-то за месяц до описываемого я узнал, что нашего походского места в том виде, каким мы его привыкли видеть, больше нет. Умерло. Территория обнесена забором и полным ходом идёт строительство.
Не сказать, чтобы источник не внушал доверия, но загорелся я провести инспекцию и проведать «больного». Всё же не до конца верилось:
- Как это, - вопрошал я себя, - заповедный лес может быть огорожен забором?
Откладывал я паломничество день за днём. Одно неотложное дело сменялось другим и когда уже казалось, что ревизию придётся отложить на следующий год, Горсеть пришла мне на выручку. Никому ничего не сказав, прихватив термос и пару бутербродов, с утра я направил своё авто прочь из города. Город сопротивлялся, обложил меня тысячами автомобилей и не хотел выпускать за свою черту. Лишь спустя два часа я смог достичь знака с перечеркнутым названием любимого города.
Разукрасив «колдовским каким-то цветом» весь прилегающий к трассе лес, бабье лето догуливало свои последние деньки – солнце радовало всё реже, и осень заявляла о своих правах всё настойчивее. Вот и в то утро одновременно и крапало и нет-нет да выглядывало солнце.
Въехал в лес, продвинулся не более километра и уткнулся в металлический забор.
- Может! Очень даже может! – ответила мне суровая циничная действительность на мой наивный вопрос.
Пришлось разворачиваться и искать дорогу к Волге через дачи.
В лесу то и дело попадались запрещающие таблички об охране ЧОПом, опасности нахождения из-за санитарной вырубки и так далее.
http://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-12.jpghttp://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-13.jpg Я оставил машину возле крайней дачи и пошёл вдоль берега. Забор начинался прямо с реки и уходил далеко вглубь леса.
Стройка шла далеко не ударными темпами. Бульдозер вяло ковырялся в песке. Несколько рабочих, явно только пробудившихся, вяло прохаживались около единственной бытовки. Набережную (теперь, увы, набережную, а не пляж) я нашёл закованной в железобетон.
http://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-13.jpg Навстречу попался, как мне показалось, Старший – мужичок лет пятидесяти. Поздоровался с ним. Поинтересовался, что строят.
- 20 лет в Казани не был, - неожиданно для самого себя я зачем-то принялся на ходу привирать, - в эти места в походы ходили. Приехал из Питера, хотел по местам памятным пройтись, а тут…
- Бывает. А теперь здесь будет городок для буржуев.
Конечно, понимания и тем более сочувствия я у него не искал, но произнёс он фразу с редкостным безразличием, а то и злорадством.
Зашагал я дальше, оглядываясь по сторонам. Узнавал и не узнавал родные места. Удивляюсь себе, как я сразу не заметил, что нахожусь в каком-то изуродованном лесу, а точнее в подобии городского парка. Все кустарники, молодняк и старые крупные деревья были выкорчеваны. Остались лишь березы примерно одного размера и, соответственно, возраста. И располагались они на приблизительно равном друг от друга расстоянии. В этом, похоже, и заключалась «санитарная вырубка».
http://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... to/i-8.jpghttp://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-16.jpg Заметить-то не заметил, но нутром понял, что произошло непоправимое.
Когда я только узнал, что «мой» участок леса выкуплен компанией «ТАИФ» (сыновья Шаймиева), я не ощутил безвозвратности потери. Маячили тысячные доли процента эфемерной иллюзии, которые в неисправимом оптимисте теплили надежду. Эти ничтожные доли процента имели абсолютно точное буквенное отображение «вот вырасту большим, заработаю много денег…». Но я увидел, что испарились и они.
Даже если «таифовские» ребята вдруг разом охладеют и прекратят дальнейший вандализм, то при моей жизни первозданность природы здесь всё равно уже не будет восстановлена.
Всё вокруг меня было родным, но истребленным. НЕТ моих любимых тропок, НЕТ зарослей кустарников, НЕТ мистических муравейников, НЕТ костровых мест, НЕТ пляжа, НЕТ подмытых рекой и прилегших в воду деревьев, лишь вконец одичавшие ямЫ грустно, но с надеждой поглядывали на меня. Только по косвенным признакам угадывалась стоянка, да и то не со стопроцентной точностью.
http://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... to/i-5.jpghttp://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-10.jpghttp://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-14.jpghttp://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... o/i-11.jpg (так выглядело ДО)
Ни одного фантика, ни мусорочка, ни бутылки завалящей. Аж, противно от стерильности.
Я ощутил себя неудачливым кладоискателем, который нашел драгоценности, закопал их, вернулся к сокровищам и застал лишь разграбленное место.
То ли я был готов увидеть нечто подобное, то ли был увлечен осмотром, возможно, имелась и другая причина, но к представшему зрелищу я отнёсся достаточно спокойно и осмысленно. Дескать, всё течёт, всё меняется. Было когда-то – теперь прошло.
Я впал, похоже, в тот самый блядский когнитивный диссонанс. Я был не в состоянии справиться с ним. Я продолжал идти, и с каждой пульсацией воображение неожиданно стало выдавать одну несуразность за другой. Мне отчего-то вдруг представилось, что вырубленные березы, лежавшие тут же вповалку, это они – мои мальчишки и девчонки. Что над ними надругались. И я не в силах что либо изменить и помочь им.
Или хотя бы как-то отомстить. Не палить же всё, на самом деле.
Затем вижу их в виде оставшихся редких деревьев, они не могут сдвинуться с места, стоят оголенные на холодном ветру и молят о помощи.
А я смотрю на них, ненавижу себя за беспомощность, сгораю от бессилия и когда всё внутри меня окажется выжженным, подступают слёзы.
(Вам, наверняка, приходилось бороться с приступами сентиментальности, сдерживать эмоции и слёзы. Когда комок подкатывает к горлу, но ты силишься показать окружающим свою фальшивую черствость и непроницательность, и пытаешься сопротивляться нахлынувшим чувствам. На тебя накатывает, а ты сглатываешь, кусаешь губы. Например, на похоронах, при просмотре душещипательного фильма, при проводах Тиши.)
Вот и я машинально сглотнул слюну, учащенно заморгал, пожевал губу и тут же подумал «а с хера ли я сдерживаюсь?». Короче дал, что называется, волю чувствам. Оторвался за всю хурму. Плакал, не стеснялся. Не отказал себе в удовольствии пореветь в голос. Не замедляя шага, продолжал движение и ревел, не утирая слёз, захлёбываясь ими, текущих именно градом. Долго не мог никак угомониться. Уже прекратив лить слёзы, продолжал смешно всхлипывать и икать, что меня немного развеселило.
Хех! Давно я так не плакал - как перестал выпивать. Раньше частенько бывало – бухну и пущу не скупую. Нет, ну не так, конечно, чтоб как нажрусь, так давай сразу реветь. Но где-то раз в год я знатно развлекался, закатывая концерты. Есть что и мне вспомнить и товарищам постебаться.
Не стал бы случившийся срыв валить исключительно на мою излишнюю впечатлительность и сентиментальность. Точнее, дело не только в них.
У меня нет однозначного ответа на вопрос, что же послужило истинным катализатором столь бурного внутреннего водоворота. Видимо, щепотка одного, чайная ложечка другого, по вкусу третьего и сварилась в голове сомнительная каша. А потом убежала.
Да и осенний лес в дождливую погоду не способствует обогащению организма гормонами радости.
Когда удалось немного совладать с эмоциями, мне потребовалось всенепременно поделиться печалью с друзьями. Позвонил Кафтану.
- Ой, занят сейчас. Давай чуть позже перезвоню, - не выслушав меня, выпалил Кафтан и отключился.
В этот день он так и не перезвонил. Ни чуть позже, ни много позже.
Набрал Фунтика. Абонент недоступен. Видать, опять в командировке – помогает разбазаривать народное достояние.
До Хрыча также не дозвонился. Мобила отключена.
Следующим в очереди стоял Krupp. Он, кстати, и был тем человеком, первым известившим меня о «санитарной вырубке» и заборе. Я рассказал об увиденном.
- Да я в курсе, Марат. Недавно по работе там был.
Он единственный, кто из друзей называет меня по имени. Никак не могу привыкнуть – дичь какая-то.
- Нам уже 20, мужики, а всё друг друга погонялами дебильными кличем. Пора уже заканчивать с этим, - как-то высказался он, - И в 30 что ли будем Фунтики, Круппы и Тарамы?
Он, помню, убедительно просил не называть его Круппом в институте. Я же не упускал возможности позлить его.
Оставалось позвонить Петровичу. Позволю себе представить нашу беседу его глазами.
«Завалился я домой с ночной. С ног до головы заколебался. Умылся, поел. Отметили третий месяц рождения Костяна. Поиграл с ним. Потом он со мной поиграл, долго не давая уснуть. И только удалось забыться, как «тр-р-рынь» под ухом зазвонил сотовый:
- Бл…, я ж вроде отключал телефон, - подумал я, - Тарам звонит, надо ответить.
- Кто ходит в гости по утрам? – произнёс я своё обычное приветствие.
Но вместо привычно бодрого «тарам-парам, парам-тарам» я услышал мрачное:
- Ну вот, Петрович, и всё…, - и незаконченную фразу прервало рыдание и всхлипывание. Сквозь плач Тарам пробовал что-то нечленораздельно говорить. Но я ничего не понимал. Между нами говоря, я его и в обычном-то разговоре через раз понимаю, а тут «а-а, ы-ы, там, у-у-у…, бетон, а-а-а».
- Чё случилось-то?
Мне показалось (и правильно показалось, - прим. авт.), что на том конце провода прикрыли микрофон и пытаются взять себя в руки.
Я уже не на шутку перепугался:
- С родителями что-то? – стал я гадать.
- Нет! – и снова слышу плеск, наматывающихся на кулак соплей.
Я уже предположил самое страшное, но Тарам меня поспешил успокоить:
- Да, нет, и с детьми всё хорошо.
И после небольшой заминки добавил:
- А вот с нами, Петрович, не очень.
Ещё через пару десятков секунд он окончательно справился с нервами.
- Болван, - выдохнул я. Удивился и позавидовал ему. Удивился, что человек специально выбрал время, чтобы туда съездить, и что наше походское место может ещё у кого-то вызывать столь яркие эмоции. То же самое стало и предметом зависти.
Успокаивать я его не стал, «какие тут, к чертям собачьим, могут быть успокоения». Я сам такой же «пострадавший». Но появилось желание съездить. Оно, в общем-то, возникло ещё пару недель назад, когда Тарам прислал свой гениальнейший рассказ о поездке в августе 89-ого».
К словам Петровича трудно что-либо добавить. Так всё и обстояло. Давайте поблагодарим его и двинемся дальше.
Как ни странно, но в моём повествовании предусмотрен хэппи-энд. Вернее, промежуточный хэппи-энд. Пока промежуточный.
Заключительную часть я бы назвал
«Тарам опять что-то напутал».
Я шёл по краю леса и вновь уткнулся в забор. Прям перед ним я разглядел стоянку, на которой мы провели три незабываемых дня в августе 89-ого. Она представляла жалкое зрелище. Исполосованная гусеницами бульдозера, колесами грузовиков и другой техники. Тут же громоздилась куча строительного мусора.
http://content.foto.mail.ru/mail/ttaram ... to/i-6.jpg Рассудив, что за забором ничего принципиально нового не увижу, дальше я не пошёл. Подумал, что хватит с меня на сегодня.
Прошло два года. В жаркий августовский будний день поехали с детишками купаться. ТУДА поехали.
Оставил машину ровно в том же месте, что и в предыдущий визит. Мало что изменилось за прошедшее время, разве что набережная окончательно нарядилась в бетон. Купаться здесь негде и потопали дальше забора, у которого я остановился в прошлый раз.
Вот так сюрприз!
Как я мог не заметить, что вся «таифовская» вакханалия ограничивается лишь двумя заборами? А далее раскинулся абсолютно дикий лес. Дичее некуда. Вспомнив позапрошлогодние переживания, усмехнулся и обозвал себя по-папановски:
- Идио-от!
Повстречался мужик – оказался охранник одной из баз. Я, конечно, не преминул, выведать у него всю максимально возможную информацию.
Вкратце. Всё, что находилось за вторым забором, принадлежало некой загадочной московской конторе. Они резво приступили к работе, развернули кипучую деятельность, даже ещё раньше аборигенов. Выстроили две нехилые пристани, завезли технику, материалы для строительства. Причём, завозили только с воды, так как с суши по непонятным причинам их не пропускали местные. Лес здесь остался практически не тронутым, лишь берег на большей части изменился до неузнаваемости. Раньше вся прибрежная полоса представляла собой 2-3 метровый обрыв, который из года в год подмывался Волгой и деревья нехотя заваливались в воду. Нынче же он плавно выровнен. А потом москвичи вдруг резко охладели к этой местности, вывезли всю технику и уже полтора года никакой деятельности не ведется.
На машине сюда не проехать, а современные люди не привыкли выбираться в лес пешим ходом. Поэтому людей тут редко можно встретить. В подтверждении его слов, через несколько сот метров видим палатку и загорающих в неглиже двух очаровательных сирен. И больше ни души вокруг – на сколько простирается взор.
Выходит, неведомые москвичи невольно сослужили добрую службу, пусть, вероятнее всего, и временную. Они невзначай сохранили несколько километров столь любимого мной леса. Оградили его от туристов, так как со всеобщей автомобилизацией населения, местность сия засералась стремительно. Теперь же дико настолько, что даже тропинки и места стоянок заросли. Дремучий непролазный лес.
Я твердо решил – даст Бог, на следующий год с первыми летними теплыми деньками я приеду сюда с детьми и буду здесь стоять. Одну-две ночи. Если жена и друзья присоединяться, возражать не стану. Но для того, чтобы мы все вместе собрались, надо чтобы очень многое совпало. А от товарищей потребуется поступок на грани геройства и безрассудства. Боюсь, что они на это не способны. Не способны по одной простой причине – оно им не надо. Рад буду ошибиться.
- Или мне посрать, - спрашиваю я себя, - какая будет ошибка – радостной или огорчительной?
Чуть подумав, отвечаю - пожалуй, буду рад.
ЗЫ: верный/не верный курс для написания был выбран дождливым августовским утром, когда я, ожидаючи ребенка с тренировки, сидел в запотевшей машине и под аккомпанемент ливня слушал «Треугольник».
Такие минуты предугадать невозможно. Тем они и прекрасны.
Добавлено: 28 сен 2012 16:12
