На больничке

[taram]

Как бы Тарам не хорохорился, но только ему стукнул сороковник, так болячки одна за другой стали посылать свои позывные. А в конце августа так вообще пришлось в больничку лечь. Грыжа паховая. Для советского человека вообще и для меня в частности произошел случай нерядовой – в том смысле, что с лечением я решил не затягивать. Вроде бы ничего опасного, и, как говорят, операция несложная, освоенная врачами, но резать-то по живому надо. Ибо других способов устранения этой проблемы медицина ещё не придумала.
Может я и больше грузился бы, но, как ни крути, под нож я ложился уже в четвертый раз. То есть, какой-никакой опыт общения с хирургией у меня имелся. Кстати, он едва и не сыграл со мной злую шутку, лишь чудом не приведя к конфузу.
Вот, пожалуй, с этого недоконфуза и начну.
Сразу оговорюсь, что ложился я на операцию через знакомого. И предварительно я был представлен хирургу, который меня собирался оперировать. Он заранее предупредил, что нужно постараться за сутки не объедаться, а лучше вообще ничего не есть – кефир, сказал, можно на ночь, ну и чаёк с утра.
С утра во вторник пошел сдаваться.
Мараты, Мараты, кругом одни Мараты. Моего знакомого, который порекомендовал больницу и врача, зовут Марат. Сам врач тоже Марат. У входа в приемную покоя повстречал заказчика Марата. И я уже нисколько не удивился, когда представился сосед по палате. В общем, если бы вдруг после операции я забыл своё имя, то мне бы его быстро напомнили.
Не успеваю опомниться, как под белы рученьки меня сразу берут в оборот. Предыдущий опыт мне подсказывал, что за несколько часов до операции делают клизму и балдежный укол. Ничего этого со мной на этот раз не проделали. Не прошло и получаса моего пребывания в больнице, как две смешливые миловидные сестрички-хохотушки закатывают в палату тележку.
- Раздевайтесь, - говорят, - и ложитесь.
- А…?
- Трусы тоже снимайте.
Про клизму спрашивать не стал. Думаю, люди знают, что делают. Везут по коридорам, поднимают на лифте, завозят в прохладную комнату. И по всем признакам понимаю, что нахожусь уже в операционной. А тут ещё и ссать захотелось, в чем без зазрения и признался.
- А вас разве не предупредили, что нужно было облегчиться?
- Да мне, - говорю, - вообще не сказали, куда меня везут.
(Хотя, наверно, мог бы и сам догадаться. Куда меня могли повезти в таком виде? Не в солярий же)
Самое большое, что смогли для меня сделать в ту секунду добрые люди в белых халатах – это любезно предложить маленькое хромированное ведерко. Я встал. Но мне ни разу в жизни не приходилось отливать совершенно голым в окружении четырех женщин. И ничего удивительного, что у меня ничего не вышло. А тут ещё предательски заурчало в животе.
Дела, думаю.
Тут и хирург подоспел. Я поделился тревогами. Он пощупал мои мощные мышцы брюшного пресса и предположил, что всё будет хорошо.
Вообще-то у меня, как, полагаю, и у многих образ среднестатистического хирурга вырисовывается в виде циничного и прожженного циника. Так вот мой хирург - полный антипод. Остроумный, жизнерадостный. Вначале было подумал, что его поведение обусловлено нашим шапочным знакомством. Но потом, понаблюдав за ним, понял, что он так ведет себя со всеми. Позитивный хирург попался, короче.
Вкололи два укольчика и приступили к кромсанию моей плоти. Минуты через три всё тело пронзила ужасная боль. Меня аж пот прошиб. Стиснув зубы, я не дернулся, лишь слегка простонав, давая понять, что мне немного как бы не по себе что ли.
- Что, больно?
- Есть такое, - отвечаю.
- Потерпи маленько.
– Потерплю. А больше так не будет?
- Не должно.
Но через пять секунд стало ещё больнее. Тут я уже сдерживаться не стал. Вспомнил героя Бондарчука из «Они сражались за Родину»
- Похоже здесь у тебя нервные окончания, чувствительный ты наш. Не переживай, такое иногда бывает. Сейчас ещё вколим. Если найдем, конечно, что вколоть, - хорошо ещё, что при этом он подмигнул, потому как на время я утратил способность воспринимать шутки.
- Зато теперь ты можешь представить, - продолжил доктор, - что чувствуют люди, когда в них вонзается нож.
«Да уж, спасибо. Жизненно необходимый опыт. Без этого я бы не прожил»
- Волнуешься? – спрашивает.
- Не без этого. Не каждый же день пузо вспарывают.
Дальше дело пошло веселее. Перед операцией я почему-то забыл спросить, сколько она будет длиться. В инете прочитал, что обычно она продолжается минут 30-40. Если честно, то я потерял чувство времени, но понимал, что явно не полчаса. Как потом выяснилось, на столе я пролежал почти два часа. Как раз два тайма по 45, перерыв и компенсированное арбитром время. Прямо скажем, не самый приятный матч в жизни.
Хирургу во время операции ассистировал юный доктор. И все два часа прошли под комментарии и пояснения опытного наставника. Половина терминов мне были, конечно, непонятны, но если немного напрячь фантазию, то можно было представить, чем они там занимаются.
Через несколько дней залез в ютуб - решил полюбопытствовать, что там приблизительно со мной проделывали. Меня хватило секунд на десять, а может и того меньше. Дальше наблюдать кровавую сцену этого фильма-ужаса я не мог. Ещё пару мгновений и мне пришлось бы звать нянечку с просьбой поменять замызганное, только что съеденным завтраком, одеяло.
Но давайте вновь вернемся в операционную. К счастью, так больно мне больше не было. Пережил ещё пару-тройку напряженных, но не более того, моментов. Почему-то вспомнился Прометей. Ему-то какого было, думаю, без обезболивающих?
Вначале лежал молился, а потом навязчиво стало крутиться в голове «там хирург самогон пил из горлышка, работал пилой и ножом…». Так и пропел.
В середине второго тайма громким урчанием дал о себе знать кишечник. Видимо, он обычно глухо урчит из-за того, что звук пробивается через толщи жи… мышц, я хотел сказать. А тут, вырвавшись на свободу, он как закричит звонко. И показалось мне, что сейчас кишечник помимо воли хозяина, распрощается со своим содержимым. Я уже, признаться, смирился с этой мыслью. Но пронесло. В смысле обошлось.
То же самое и, извините, с мочевым пузырем. С той лишь разницей, что я был уверен, что уже сходил под себя. Потому как чувствовал, что лежу на мокром. Но, похоже, это были кровь и пот.
После операции случилась занятная сцена. После того, как я с превеликим трудом (на локтях, по сантиметру-по сантиметру, работая ягодичными кокосами и пятками) перебрался на тележку, меня выкатили в коридор. Отдышался. Минут через пять за мной явились те самые миловидные сестрички и обнаружили, что лежу я не на той тележке. Испытали при этом неподдельный ужас, будто за это их сейчас расстреляют. Оказалось, что для них просто непозволительно везти меня на чужом пепелаце. Охали-ахали, а потом вдруг начали смеяться.
Мои уговоры и доводы, что неплохо бы меня вначале отвезти, а уж потом уж решать свои проблемы ни к чему не привели. Они отправились на поиски. К счастью, вернулись хохотушки быстро, так как я стал уже замерзать. Мне опять пришлось проделать тяжелую процедуру переползания. А затем ещё раз – уже когда мигрировал с тележки на свою койку.
(Здесь, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление. Тяжко пережив суровые тележные мытарства, я мысленно сказал:
«Ну, здравствуй, отечественная медицина!!! Бери меня в свои цепкие лапы!»
Но, это оказалось всего лишь эпизодом. Разовым недоразумением. Все мы привыкли хаять наших эскулапов и систему здравоохранения. Может мне и повезло, но я столкнулся с очень чуткими и квалифицированными людьми. Начиная с нянечек и заканчивая лечащим врачом. Большое им всем тарамовское спасибо.)

А далее наступила не менее увлекательная пора – пора реабилитации. Естественно, прежде чем лечь на операцию, я морально готовился к предстоящим испытанием. Но на деле вышло несколько иначе, чем я предполагал.
Если непосредственно сама операция прошла намного неприятнее и дольше, чем я ожидал, то послеоперационный период выдался напротив – чуточку легче. Но всё же не курорт.
Как вы помните, ещё перед операцией меня переполняла жидкость. Теперь же на долгие часы это стало для меня настоящим бичом. Ну никак у меня не получалось выпустить джина наружу. Там внизу аж разболелось всё. Я уже и живот снизу вверх поглаживал, пытаясь продавить врага ближе к выходу. Кружки три компота выпил, предполагая, что это убыстрит процесс. Хер там - стало только хуже. И журчал, переливая из стакана в стакан воду. Уже и на бок пытался повернуться. Утку так подставлю, сяк – безрезультатно. Не могу и всё тут. Не приспособлен я к отливу в лежачем положении. И ведь тужиться-то нельзя.
Где-то без пятидесяти девять зашел дежурный врач. Осмотрел, пощупал, поинтересовался самочувствием. Всё, говорю, хорошо, только не получается по маленькому оправиться.
- Непорядок. Если до девяти не получится, то придется катетер вставлять.
Якобы для первых часов после операции очень важно, чтобы мочевой пузырь не давил на внутренние швы.
«Только этого, блядь, мне сегодня ещё и не хватало!!! Катетер!? Туда!? Да вы с дуба рухнули!».
Я сейчас опять вспомнил, как однажды мазок оттуда брали. А тут целый КАТЕТЕР! ФУ!!! БРРРРР! Сгинь нах!
«Глеб, надо что-то делать!»
И минут через 10 у меня, наконец, получилось! Радость-то какая!
«Кузьмич, сука!»
На ночь сделали обезболивающий укол, и на несколько часов я забылся сном ребенка.
А потом вся неделя моего времяпрепровождения в больнице прошла относительно спокойно и без происшествий. Кстати, то, что я провел там целую неделю, стало для меня тоже небольшим сюрпризом. Честно говоря, я планировал выписаться оттуда уже на выходные.
На следующее утро встал. И бодрой шаркающей походкой, приставным шагом, за две минуты разделался с пятиметровым расстоянием, отделявшим меня и туалет. Как ни странно, вставать с кровати получалось легче, чем укладываться. В таких вот похождениях без прогрессивных изменений прошли три дня (среда, четверг и пятница).
Я подумал, может, я себя излишне щажу и надо постепенно увеличивать объем нагрузок и ареал обитания. В пятницу вечером решил себя проявить и сделать вылазку по коридору. Ка-а-а-к припустил… , но через десять неуверенных шагов меня остановило сильное головокружение. Двумя руками прижался к стенке, шов засвербил, одышка была такая, что трудно дышалось. А уж когда из-за этого закашлялся, то в глазах круги пошли и свет стал медленно гаснуть. Из последних сил по стеночке доковылял до кровати и упал. Тут я не на шутку встревожился.
Но оказалось, что всему свое время. Субботнее утро все изменило. Проснулся, встал, и почти не прихрамывая, и не припадая, пошел. А днем даже решился на уличный моцион. Жизнь вновь становилась прекрасной.

Досуг мой в больнице был незамысловат. Книжки, фильмы, интернет. Правда, в первые дни с доступом в ынет возникли проблемы. Ни телефон, ни 3-джи модемы разных компаний (здесь могла быть ваша антиреклама) толком не фурычили. А на время пребывания в больничке как раз выпадало два матча – гостевые игры с сыроварами и с амкаром. Так что просмотр матчей находился под угрозой срыва.
И тут на выручку пришло ВВ в лице ЧННХНП со стажем Андрея ака Чаяна, более известного, как бессменный оператор казанского отделения ВВ-ТВ. Без лишних вопросов привез переносную 4-джи станцию для комфортного боления. Нисколько не удивился бы, что если вдруг эта станция не заработала бы, то он отправился бы за спутниковой тарелкой. Был тронут таким вниманием до глубины.
К слову, гол Мовсисяна «Сент-Галлену» лишний раз продемонстрировал лечебные свойства успехов «Спартака» на болельщиков в период их послеоперационной реабилитации. После гола я резко вскочил, живенько сделал круг почета вокруг кровати и, только ложась обратно, вспомнил, что как-то я чересчур эмоционален. Но боли при этом никакой не испытал.
Когда уже был в состоянии покрывать большие расстояния, то выяснил, что моя койка находилась в какой-то мертвой зоне. Буквально в трех метрах от моей кровати тырнет был устойчив и стремителен.
Персонал я уже отметил. Пару слов об антураже. Я лежал в новехонькой и современной больнице, открывшейся в июне перед Универсиадой. Когда лечащий врач разместил меня в 6-местной палате, то я обнаружил там всего одного соседа. Доктор пообещал, что постарается больше никого к нам не подселять. И надо отдать ему должное, данное обещание выполнил. Хотя остальные палаты были переполнены.
Высокие потолки, кондиционер, новые кровати, антипролежневый матрас– короче, все условия, болей не хочу. Из окна открывается живописная картина, практически альпийская Швейцария – облагороженный водоем, солнышко светит, утки, чайки плавают. Санаторий, одним словом.
А кормили-то как! Первое-второе- компот-добавка. И что для меня немаловажно всё вкусно и халяльно. Жена даже стала подгадывать и приходила навестить меня как раз к ужину. То есть вместо того, чтобы нести мне передачки, она прибегала ко мне покушать. Однажды и Хрыч у меня пообедал.
Хотите не верьте, но сосед по палате оказался спартаковцем. 63 года, пенсионер, перечислил весь чемпионский состав-69. Правда в последние годы, говорит, несколько охладел, но матчи по телеку почти не пропускает. А главный тест казанского спартаковского болельщика он прошел с успехом – в матчах Рубин – СПАРТАК он болеет за правильную команду.
Удивительно, но от проведенного времени в этой больнице у меня остались самые добрые и светлые воспоминания. Когда я через несколько дней после выписки приехал за больничным листом, то с удовольствием и каким-то даже трепетом и волнением заглянул в ставшую на время родной палату, проведав всё ещё лежащего там пенсионера-спартаковца.
Сейчас, слава Богу, всё хорошо. Восстановление идет по плану. Успел уже пробить Нижний, дернуть каней, поучаствовать в чемпионате и Кубке «КБ-Дурак Казани», взяв в честной и бескомпромиссной Кубок и выйдя в полуфинал первенства. Правда, на бамжат силенок чуть не хватило. Но ничего, скоро-скоро, не долго осталось…
Не болейте!