Классико (из июльского TF)

[tt_rus]

Хорош. Зачитался. Только с временем немного не понял, ну да ладно.

[Mike Lebedev]

«Самое большое несчастье в моей жизни – гибель Анны Карениной!» - заметил как-то Сергей Довлатов. Подражая классику, скажу: «А в моей – то, что Остап Бендер так и не перешел румынскую границу!» И сегодня мы в меру сил попробуем исправить эту досадную ошибку, итак

В половину двенадцатого с северо-запада, со стороны фавела Чмарсио, в Рио-де-Жанейро вошел молодой человек примерно тридцати лет. За ним бежал беспризорный с пачкой программок в руке и весело выкрикивал:
- Великое бразильское классико! Решающий матч апертуры! На кону – золото первенства штата! Впервые после сегунды, восемь лет без побед! Суперсерия! Не пропустите! Всего десять сентаво! Дядя, купи программку!
Молодой человек остановился, внимательно посмотрел на беспризорника и сказал:
- Может, у тебя сразу всю пачку купить, чтобы ты перестал так надсадно орать?
Молодой человек не лгал. Денег у него было предостаточно. В город своей мечты он вошел в приталенном черном плаще поверх футболки с Че Геварой, остроактуальных белых джинсах с дизайнерскими потертостями и разрывами за триста пятьдесят реалов, и в удобных для ходьбы замшевых мокасинах. Носков под мокасинами – не было.
- Что за «классико»? – спросил Остап.
Зарвавшийся абориген понял всю бесперспективность своей рекламной активности, но тем не менее пояснил:
- Это же футбол, дядя! Ты что, с луны свалился?
Великий комбинатор наморщил лоб. В принципе, об этой диковинной игре он имел достаточно отдаленное представление, хотя и возглавлял одно время коммерческий отдел Общества любителей лыжного спорта и даже умудрился однажды с неплохим личным процентом скомбинировать в него натурального афростудента, отчисленного за неуспеваемость с факультета физической культуры университета Патриса Лумумбы. Поговаривали даже, что именно с того случая выпускники Черного континента хорошо приживались в указанном обществе – но Великий Комбинатор этого уже не узнал, так как, улучив момент, благополучно скрылся со всей кассой.
- Можно сказать и так, - и, вынув монетку и одарив юного кариоку легким щелчком по носу, взял две.
- Обригадо!
- Где и во сколько? – на всякий случай уточнил Остап.
- Где-где – на Маракане! – воскликнул беспризорный и ткнул Бендера почти в самый шрам на шее, - И поосторожней в таком шарфе, дядя – на этом районе не любят цветов «Васко»!
- Без сопливых разберемся, - заверил Остап.
Разбираться, однако, пришлось с сопливыми. Целая ватага их, все как на подбор в майках черно-красной расцветки и фасона «Мечта молодого Джеймса Хэтфилда», вылетела из-за угла. Увидев белый шарф на шее Остапа, малолетняя группировка тут же окружила его и с криком «Наш Фламенго великий клуб!» бросилась в атаку. Остап бился, как лев, но силы оказались слишком неравными. Через три минуты экзекуции он сидел в пыли и наблюдал, как клиентура детской комнаты полиции с ревом и дикарскими плясками сжигала предмет его недавнего туалета.
- Да-а… - пробормотал Остап, потирая ушибленный копчик, - Но это – Рио-де-Жанейро!

Произошедший инцидент не на шутку распалил любопытство Великого Комбинатора. Спустя полчаса, изловив велорикшу и пообещав тому «два счетчика», он уже подкатывал к этому загадочному месту под названием «Маракана».
Вокруг колыхалось настоящее людское море. Очередь в кассу извивалась змеей и дважды огибала весь периметр стадиона. Подле очереди, покачивая бедрами в ритме неведомой босановы, стояла женщина в цыганском одеянии, которая приветливо улыбнулась Остапу золотыми зубами, но тот, не обращая на нее внимания, привычно и уверенно двинулся к окошку с надписью «Администрация».
- Вы меня не узнаете? Один билет, пожалуйста. На самый первый ряд самого лучшего ВИПа!!! – выпалил он, всунувшись в окошко по самые плечи.
На сидевшего, однако, в окошке сравнительно еще молодого человека в интеллигентного вида очках вид Остапа не произвел ожидаемого эффекта.
- Абонементы за прошлые годы, карта болельщика, рекомендация из фан-клуба справки с выездов? – не поднимая головы поинтересовался молодой человек, - В противном случае ничем не могу Вам помочь. Полный сольдо ауто!

- А я говорила, красавчик, что ты ко мне вернешься! Меня зовут Изаура! – и цыганская женщина, будто веер, раскинула перед Остапом целый ворох заветных «проходок».
- Мне на ВИП, - повторил Остап свое пожелание.
- Три «конца», - неожиданно ледяным голосом произнесла Изаура, - И сдачи нет.
- Однако! – в легком шоке воскликнул Великий Комбинатор, - Звериный оскал капитализма! Что ж так – фасоль подорожала?!

Но выбирать не приходилось, и вскоре он уже вместе с остальными зрителями бодро шагал в направлении главного входа. Стоявшие в оцеплении солдатики первого года службы робко спрашивали у проходящих, нет ли у тех пожевать лишних листьев коки. Настоящие полицейские, которых из-за пробковых шлемов называли «конкистадорами», стояли чуть поодаль и лениво постукивали себя бамбуковыми палками по накачанным ляжкам. В гуще народа возник и разгорелся какой-то жаркий спор как о результате предстоящего матча в частности, так и об общем векторе развития бразильского клубного футбола в целом.
- Гарринчича, Гарринчича позовите! Пусть он скажет! Пусть опять расскажет, как Насиментика маленького еще на коленках держал! – задорно выкрикнул кто-то.
Толпа почтительно расступилась, и на середину образовавшего пространства выполз старичок, всем своим видом до комка в горле напомнивший Остапу покойного Михаила Самуэлевича Паниковского.
- Да, вот такусенького еще Насиментика на коленках держал! – кряхтя подтвердил Гарринчич-Паниковский, - Это я, если хотите знать, его тогда в секцию привел, и тренера уговорил, чтоб взяли, хотя брать не хотели. Если б тогда не я…
- Тысячу раз уже слышали, Гарринчич! – раздался из толпы тот же голос, - Ты дело говори! Прогноз дай на игру, стартовые составы там озвучь, инсайдик из клуба какой-никакой слей…
- А что говорить?! – неожиданно взвился Гарринчич, потрясая в воздухе суковатой палкой в знак угрозы непонятно кому, - Нету больше бразильянского футболу, нету! Одни легионеры, итить, понимаешь! Понабрали этих русских, думали – приедут кудесники мяча! Приехали… одна присядка на уме. Новый год, Восьмое марта, Седьмое ноября – когда им играть-то?! Водка, холодец да оливье – вот и весь ихний футбол. Карнавал не уважают! А свои, значить, не растут пацаны-то… То ли дело, значить, в прошлом, в девятнадцатом-то веке! Вот было дело…
Дослушать, в чем там было дело в девятнадцатом веке, Остап не успел, уперевшись в грудь мощного констебля подле рамки металлоискателя.
- Колющее, режущее, алкогольно- и по-иному опьяняющее – есть? – сурово вопросил тот. И не успел Остап доложить, как волосатая лапа констебля уже сдернула с его шеи Орден Золотого Руна, - Подойдешь, получишь после матча. Не задерживаемся, проходим, проходим!!!

Возле дверей ВИП-трибуны бригадейро искренне, от души посмеялись над билетом Остапа. «Какой ВИП, молодой человек – у вас же на самый верх, на стоячую террасу «В» – вот умора! С рук, наверное, брали?» Великий Комбинатор покраснел, и светлый образ цыганской женщины в ритме румбы закачался перед ним – никогда Остапа не обводили вокруг пальца, тем более, так легко и обворожительно. «Давай, беги – через пять минут команды выходят на поле!»

…Казалось, с указанной Остапу террасы непосредственно футбольного поля видно не было по принципиальным соображениям – но оно было и не главное. Не успели стройные, подтянутые молодые люди выбежать из подземного туннеля – как все вокруг взорвалось, вскипело и забурлило! Застучали многочисленные барабаны, в воздух взмыли петарды, а вниз на поле посыпались миллиарды белых листочков. Прозвучала стартовая трель арбитра, и откуда-то слева истошно завопили – «Боже, храни Фламенго!!!» «Верим в Васко де Гаму!!!» - тут же, стараясь переорать, отозвались слева. Далее настал черед баннерной войны. Поклонникам «Фламенго» указали на их низкое происхождение, из обыкновенного яхтенного, чуть ли не рыбацкого клуба. Те не остались в долгу и намекнули оппонентам на нетрадиционные формы общения Васку де Гамы со своими матросами во время великих, но таких долгих и изнурительных плаваний времен Исторических открытий. «Десять лет без побед!» - вопили с одной стороны. «Никогда не вылетали в сегунду!!!» - тут же парировали с другой. А потом смельчаки перелезали через оградительный барьер и отважно бросались в самую гущу врагов, неся и проповедуя им свет истинной веры и суппорта.
Остап скакал, прыгал и бесновался вместе со всеми. Поле тонуло в дыму, разглядеть происходящее там и понять, кто кому забил, да и забил ли вообще, или это к восторгу нижних рядов таки догнали и теперь колошматят судью – разглядеть было невозможно, да и не нужно: Остапу всё это решительно нравилось! Все обнимались – и он тоже обнимался со всеми, все плакали – и он тоже плакал. Кричали, что Кубок Либертадорес – это не Кубок, а попросту жестяная чашка, и Остап немедленно и охотно начинал в это верить сам и с жаром доказывать данное утверждение всем окружающим, кто еще был не в курсе. И даже когда матч давным-давно закончился, Остап все никак не мог расстаться со своими новыми друзьями, и они так и шли вдоль бесконечной Копакабаны, переходя из таверны в таверну, из таверны в таверну…

Очнулся Остап поздним утром, в «обезьяннике» полицейского управления «Западное Ботафого». Плаща и одного мокасина не было, но вот футболка была, правда, вместо Че Гевары теперь на ней был изображен Олимпийский Мишка-талисман. Также бесследно исчезли ключ от квартиры и все документы на нее. Без особой надежды Великий Комбинатор похлопал себя по карманам остроактуальных джинсов за триста пятьдесят реалов, на которых со вчерашнего вечера добавилось изрядно новых потертостей и разрывов. Потом поднял глаза на дежурного, который был удивительно похож не то на сеньора Помидора из сказки про Чипполино, не то на негодяя дона Леонсио из популярного сериала про рабыню.
- А… а деньги? – произнес Остап нечто уже как будто где-то слышанное.
- Деньги? – весело переспросил дежурный, - Вы, кажется, спросили про какие-то деньги?
Он вышел на волю. Свежий океанский бриз приятно взлохматил его шевелюру. В руке Остап сжимал расписку об изъятии Ордена Золотого Руна, не снабженную, правда, ни печатью, ни хотя бы росчерком ответственного лица, и потому недействительную. Но всё равно.
- Да! – вслух сказал он сам себе,- Это жизнь! Это футбол! Это классико!
И добавил:
- ДА! Это – Рио-де-Жанейро!!!