ТАМ ПОПЕЛИ, ЗДЕСЬ ПОСИДЕЛИ (Новогодняя Глава)

[Shkvarka]

Спасибо, очень душевно.

Мне кажется, если читатель может найти в тексте что-то своё, остановиться, задуматься, то это как знак, как лакмусовая бумажка: автор - стоящий. Точнее даже просто: Автор.
Всё имхо, как говорится, просто тронуло :)

[kissel]

Mike Lebedev,
Спасибо! очень хорошо написано

[taram]

Вечером почитаю.
Что, уже вечер?

[Vavulin5]

А про футбол таки есть!
Нравится, жду книгу.

[walkin]

Спасибо! Напомнило... :)
"Они не слышали, как уехал ямщик и как мать, забравшись на печку, улеглась с ними рядом. Они проснулись уже тогда, когда в избе было совсем темно. Проснулись все разом, потому что на крыльце послышался топот, потом что-то в сенях загрохотало – должно быть, упала лопата. Распахнулась дверь, и с фонарем в руках в избу вошел сторож, а с ним большая лохматая собака. Он скинул с плеча ружье, бросил на лавку убитого зайца и, поднимая фонарь к печке, спросил:
–Это что же за гости сюда приехали?
–Я жена начальника геологической партии Серегина,– сказала мать, соскакивая с печки,– а это его дети. Если нужно, то вот документы.
–Вон они, документы: сидят на печке,– буркнул сторож и посветил фонарем на встревоженные лица Чука и Гека.– Как есть в отца – копия! Особо вот этот толстый.– И он ткнул на Чука пальцем.
Чук и Гек обиделись: Чук – потому, что его назвали толстым, а Гек – потому, что он всегда считал себя похожим на отца больше, чем Чук."

[Abilardo]

Хорошо....

[Mike Lebedev]

ТАМ ПОПЕЛИ, ЗДЕСЬ ПОСИДЕЛИ

Да, я люблю Новый год.
Тут, само собой, внимательный, вдумчивый читатель лишь присвистнет от разочарования: «Эка невидаль! Да кто ж его не любит-то? Особенно сейчас, когда даже трудящимся, а не только одним школьникам как ранее, высочайше даровано почти две недели безделья, уже к середине которых наиболее мужественные любители напрочь теряют ощущение реальности, переселяясь, таким образом, в мир зимних сказок и снежно-ледовых фантазий… ну кто?!»
Да я не об этом, не о выходных. Просто некоторые товарищи взрослые (достаточно странные на мой взгляд) воспринимают Новый год именно так и только. Дескать, мол, да, погулять и несколько присадить печень – это мы согласны, а вот верить в деда Мороза и разные прочие чудеса – это оставьте младшей демографической группе. Елка – искусственная, дед Мороз – переодетый, подарки – купленные, традиционное выступление Президента идет в записи и под фонограмму, а уж про чудеса – говорить и вовсе не приходится.
Напрасно. Напрасно вы так. Все – настоящее и на самом деле. Просто как бы это сказать… чудеса – они ведь тоже достойных ищут, или хотя бы тех, кто просто верит в них, чудесам ведь тоже неинтересно сбываться абы с кем, лишь бы сбыться, а то время уходит, и так далее, это ведь какой-то прагматичный, совершенно не-чудесный подход. Тот же самый Небесный Диджей – он ведь, поди, человеку совсем уж тугому на ухо (ну, в переносном смысле слов) попусту «пласты» (пишу я не без некоторой затаенной гордости) крутить не будет, верно? Аналогично и по деду Морозу.
Над своим к Нему ежегодным посланием склонишься, язык от напряжения и волнительности момента высунешь, занесешь перо над почти незаметно разлинованным листом, чтоб покрасивше-то да поубедительнее вышло – и еще раз задумаешься. Надо, надо еще раз тщательно взвесить все аргументы в пользу того или иного возможного приобретения – ведь оно, считай, почти на весь следующий год, а год – это почти целая жизнь, а то и больше. Тут нельзя ошибиться… важно и не переборщить с требованиями, все-таки большой уже, понимаешь, в какой стране живешь, так что даже деду Морозу не все может оказаться по силам. Ладно, настольный хоккей мы отбросим, он у Лешки есть, всегда же можно спуститься, свой-то, конечно, заиметь еще лучше, но не будем разбрасываться. В такой момент не до сиюминутных капризов, думать надо о вечном. Итак, что же: настоящую клюшку, имеется в виду, импортную, конечно, «загнутую» - или уже который сезон лелеемый в мечтах немецкий конструктор S-300? Конструктор или клюшка? Быть или не быть? Пушкин Александр Сергеевич, начиная свой роман «Евгений Онегин» - и то менее творческих мук испытывал.
Клюшка! Ну конечно – настоящая, с загибом! Так-то, конечно, можно и над обычной совершить «апгрейд», сам, правда, врать не буду, не исполнял – но как это делают народные умельцы созерцал. Чисто визуально особых сложностей нет, крюк надо распарить в горячей воде, затем изогнуть по желаемой траектории, описываемой уравнением не ниже четвертого порядка, и оставить сушиться, аккуратно заправив спортинвентарь в радиатор батареи центрального отопления. Но это на словах, а на деле есть масса тонкостей, и если сам не пробовал, то лучше довериться мастеру, иначе результат будет далек от желаемого.
Ну и конечно – импортная! Люди несведущие, далекие от спорта, иной раз удивляются, почему советские хоккеисты столь искусно владеют так называемым «кистевым» броском, но удивляться тут нечему. А каким броском, спрашивается, им еще было в детстве овладевать, если отечественной клюшкой один раз нормально «щелкнешь» - и все, вдребезги, и дальше уже можешь щелкать совсем другим местом, горестно сидючи на условной скамейке запасных. Так-то у нас, само собой, щелчок отличный, это еще опять же Пушкин описывал в сказке о попе и работнике его Балде. Но все-таки предпочтение следует отдавать мягкой работе кистями. Ну и вообще, да, это я еще застал, как некий ветеран, разбирая эпизод и отвечая на вопрос эксперта, дескать, как же это вон тот ледовый рыцарь не сумел исполнить элементарное движение «с неудобной руки» - ветеран громко на всю студию возмущался. Мол – это все зло от насаждаемого нам из-за океана «загиба», оттого и до пустых ворот даже добросить не могут, а в наше-то время никаких загибов не было, так что обе руки были удобные, хучь с той швыряй, хучь с этой, одесную и ошуйную тож, и ничего, и бивали и шведов, и финнов, и даже хваленых канадских профессионалов, ну и молодежь пошла, у них одно только на уме, и так далее.
Или – все-таки конструктор? Собственно, этот вожделенный S-300 – это не конструктор целиком, а дополнительный набор к нему. Это же немцы, у них с присущей им педантичностью – все по отдельности, вот это для базового моделирования, вот это – уже для продвинутого пользователя, вот этот – с электромоторчиком для самобеглых колясок или, скажем, колеса обозрения. А в «трехсотом» - просто много таких цветных пластинок гнущихся, но только с ними твоя пожарная или гоночная машина будет выглядеть почти как настоящая, а не какой-то бездушный механический каркас на колесиках. Но то немцы, а у нас в ответ на их порядок – плановая экономика, все точно просчитано наперед, поэтому S-230, в котором моторчик, пылится в «Детском мире» прямо десятками, я его не беру, потому что у меня уже есть, а остальные не берут, потому что необходимая для него плоская батарейка на 4,2 вольта – тоже на прилавках редкий гость. А S-300 нет и не предвидится.
Или клюшка? Но клюшка ведь только на зиму, считай, треть уже прошла, а конструктор – он круглогодично может использоваться… значит, его. Хотя нет. Я, в общем, все модели почти уже собирал, здорово, конечно, будет увидеть их все в цветном исполнении, вот прям как на картинках из инструкции, а не в привычном черно-белом… значит, все-таки клюшка… или конструктор? И бьют куранты, и смотришь завороженный куда-то сквозь окно, и даже чудится как будто, что занавеска слегка колышется, значит, есть там уже что-то наверняка... Ну, конечно, заколышется, это же только кажется тебе, что «затаив дыхание», а на самом-то деле сопишь так яростно, что и стакан перед тобой можешь сдуть с места, причем полный! Да, вот такой он – Новый год.
(Показательно, что «трехсотый» набор мне все-таки достался со временем, причем сразу два. Но, в общем, так оно и вышло: где-то внутри уже перекипело, перегорело немножко. Несколько моделей было возобновлено, но не так, чтоб уж с очень большим восторгом. А второй комплект так и остался почти нераскрытый и благополучно дожил до нынешних дней. Но дед Мороз, считаю, здесь абсолютно ни при чем, и причину следует искать только в себе. В конце концов, True love waits, как акустически поет нам гениальный кролик Том Йорк из великой группы Radiohead).
Собственно, единственное, что может омрачить Праздник в переходном возрасте – это необходимость практически сразу от холодца с оливье переходить к сдаче очередной сессии. На Физтехе не практикуется проставление оценок «автоматом», во всяком случае по базовым предметам, и, стало быть, какой бы ты ни был старательный и талантливый студент – а уже числа четвертого-пятого (а то и третьего!) будь любезен восстать из салата и явиться пред светлые очи профессорско-преподавательского состава. Ну а там уже – как сложится.
Разумеется, к седьмому по счету подобному мероприятию (а описываемый день пришелся как раз на него) искусство наше в добывании хороших и отличных оценок достигло значительных высот. Если провести аналогию с миром Прекрасного, то, скажем, музыкальная группа в начале своего пути практически не умеет играть, но имеет горячее желание донести до мира свои новые идеи и оригинальное видение мира. Со временем мастерство неуклонно растет (мы, конечно, говорим о хороших группах), а желание, чего уж там, столь же неумолимо падает. Посему самые достойные работы, как правило, случаются где-то на том отрезке творческого пути, когда играть уже более-менее научились, а порыв достучаться до сердец благодарных слушателей не до конца еще угас. Есть, конечно, такие, кто и к пенсии не может отличить ноту «ля» от ноты «ми», а есть и те, кто вроде бы техникой владеет, но лицо при этом сразу имеет такое, будто по мокрому полю тяжелую тачку катает – но сейчас речь не о них.
Аналогично и с русскими писат..(зачеркнуто) с питомцами высшей школы. На первом курсе студента еще обуревает неистовая жажда знаний (здесь, конечно, речь идет о так называемом «идеальном студенте», то есть сферическом и в вакууме), но получать их ему приходится на протяжении практически всего семестра. Но чем ближе становится вожделенный диплом, тем больше скепсиса в том плане, что все равно всего-то ты не узнаешь, и новая информация лишь расширяет границы непознанного, и вообще во многом знании – многая же печаль. Зато пары-тройки дней для подготовки к украшению зачетной книжки знаком «отлично» напротив даже абсолютно незнакомого изначально предмета – становится уже вполне достаточно.
Неудивительно поэтому, что с присущей им мудростью отцы-основатели Физтеха поставили экзамен по квантовой механике аккурат в точке пересечения двух описанных кривых, то есть на зиму четвертого курса.
О, квантовая механика! «Сдал квантмех – можешь жениться», и этим все сказано. То есть, не обязан, само собой, но можешь. Потому что ничего тебе в этой жизни уже не страшно. Потому что квантовая механика – это…

«Дети двадцать первого века»

- Пап, посмотри, а Филимон не сидит у меня под кроватью?
- А ты сам не можешь посмотреть?
- (вздыхая) Я его сегодня боюсь… Я его хотел погладить, а он меня чуть не поцарапал!
- Глеб, я устал. Я не буду вставать. Так засыпай. Хочешь, лучше сказку расскажу?
- (несколько поразмыслив) Придумал! Я пойду посмотрю Филимона в других комнатах и на кухне. Если он там – значит, под кроватью его нет!

Ну вот так. Современные пятилетние дети уже легко проводят мысленный эксперимент с котом Шредингера! Безусловно, они будут счастливее нас, как оно на самом-то деле и должно быть.
Да, но то – кот Шредингера, это-то еще как-то можно понять. А ведь есть еще и одноименное уравнение, и вот там-то уже начинаются определенные трудности. Так-то на первый взгляд оно все прозрачно, ну что там, пси-функция, примененная к оператору состояния, дает тот же оператор с энергией системы, ну плюс еще там линейный член… а, или волновой? Ну не суть, короче, пять очков-то я свои законные получил, кто не верит – могу даже вкладыш с табелем показать!
Характерен еще вот какой аспект этой воистину великой дисциплины, четвертый том нашей Книги Жизни под названием «Ландау-Лифшиц в десяти томах». Художественная литература и прочие жанры подчас рисуют нам эдакий чудаковатый образ ученого, такого маленько не в себе и не от мира сего персонажа. Но в предыдущей новелле было среди прочего убедительно доказано, что студенты МФТИ – ребята исключительно нормальные, и случаи помешательства среди них крайне редки. В отличие, скажем, от того же мехмата, что опять-таки было наглядно продемонстрировано, вот «мехматянина»-то легко себе представить напрочь заблудившимся в каких-нибудь многомерных пространствах среди графов с бесконечным числом ветвей. Или представителя какого-нибудь вообще гуманитарного направления. И в целом это понятно. Физики, как и врачи, скажем, (разумеется, вынося за скобки психиатров) занимаются сугубо реальными, осязаемыми вещами, и сходить с ума им особенно некогда да и незачем.
Так вот. Единственный известный мне лично поликлинический случай был связан как раз с квантовой механикой. Один сорвавшийся с катушек старший товарищ именно что воображал себя время от времени вышеназванной пси-функцией. Он характерно выгибал руки кверху и так и заявлял окружающим: «Я – пси-функция!» Потом прикладывал пальцы к плечам, как во время упражнения по физкультуре на вращение, и диагностировал новое уравнение своего состояния: «А теперь – фи-функция!» И так несколько раз подряд. Но, во-первых, сумеречное это самоощущение у него довольно быстро купировалось само собой, а в-главных, как быстро стало известно, пациент чуток подвинулся на почве неразделенной любви, а вовсе не на научно-изыскательской, так что квантовая механика была там практически ни при чем, если только по касательной.
Короче говоря. Шел третий час нового, 1994-го года. За окном было сравнительно тихо. Китайских фейерверков в промышленных объемах еще не завозили, да и вообще в те дни беспорядочная пальба на улице вызывала скорее тревожные ассоциации, нежели создавала атмосферу безмятежного веселья, а бесконечные старые песни о главном еще не были изобретены. В общем, пора было сворачивать встречу со сказкой, остающиеся трое суток до Главного экзамена обещали быть насыщенными. В дверь аккуратно позвонили.
Собственно, я хоть и не думал об этом, но не сомневался ни секунды. На пороге стоял Олег Юрьевич.
- Т-твоих не разбудил? А то вдруг спят уже… – проявив заботу осведомился он, - Я т-так осторожно жал, а то у вас вечно орет к-как этот… как его… как этот, к-короче, орет!
Когда я буду писать что-нибудь на уровне «Поучение сыновьям», я напишу так: «Настоящий друг, дети – это тот, кто даже через много лет помнит, как именно орет твой дверной звонок…» (а вот, мне подсказывает мой редактор: «Ты же уже пишешь!» Ну, нет, надеюсь – пока все-таки еще не «Поучение» прям, чутка повеселее! Стараюсь уж во всяком случае – прим.авт.)
- Не волнуйся, - успокоил я друга, - Хорошо еще, что я-то услышал.
- Ну хорошо. А то мои-то спят уже давно. Папаня-то махнул триста залпом, так и вырубился почти сразу, даже Борю Ёлкина толком не выслушал! Не говоря уж про «Голубой огонек»... Сдает что ль уже?
- Мы все не молодеем, Олеж… - философски подтвердил я.
- Ну тем более тогда – давай, собирайся. Пошли! – и Олег Юрьевич торжественно, как олимпиец – зажженный факел, взметнул над головой сосуд с живою водой.
С необоримой жаждой в глазах я взглянул на атрибут. Дополнительных вистов ему придавало и то, что был он еще давешнего, доперестроечного времени, проверенный бренд, то есть, само собой, и там мог быть попросту разбодяженный спирт, но уж во всяком случае – с меньшей вероятностью, чем в новомодных подмигивающих тебе и прочих оригинальных емкостях. Короче говоря – это был Аргумент. С другой стороны, каждый час был дорог, да и дополнительная вихревая турбулентность в голове…
- Олеж, может потом как-нибудь? У меня экзамен четвертого, механика квантовая…
- Когда п-потом? К-когда потом? – от возмущения Олег Юрьевич даже заикнулся сильнее обычного, - Потом не будет! Одевайся и пошли. А от квантовой механики твоей все равно проку никакого. Я на ЗИЛе своем езжу – и вполне без нее справляюсь!
И он был в который уже раз абсолютно прав. Если что-то действительно хочешь – сделай это здесь и сейчас. Сделай это сам, не перекладывая ни на кого. Потом – не будет, или уже не будет нужно, и в первую очередь – тебе самому… (надо будет тоже воткнуть в «Поучения». Прям жирным шрифтом выделить и подчеркнуть…)
Я быстро оделся, и мы спустились вниз. Вышли на улицу. Глобальное потепление, хоть и набирало уже силу, но в тот раз было еще ничего, погоды стояли вполне адекватные сезону. Снег, во всяком случае, хоть и не очень убедительный, но лежал.
- Пойдем куда-нибудь. Не будем же мы у подъезда, как алкаши какие… - напомнил Олег Юрьевич давешнее.
- Например?
- Не знаю. Все равно куда. Ну, хоть к школе давай!
И никогда не спорь с друзьями. Если сказано, что у подъезда как алкаши, а у школы – уже нет, значит, на самом деле так оно и есть. Просто слушай и прими как данность.
Строго говоря, Олегу Юрьевичу было не впервой сдергивать меня аккурат в самые интимные предэкзаменационные мгновения. Еще в самую первую сессию он вызвонил меня и тоном, не предусматривающим контраргументов, известил: «Собирайся! Мне в Кунцево надо съездить, вроде там есть для нашей «шахи» запчасть одна… А то мне одному что-то стремно с деньгами ехать в такую даль. Да и веселее вдвоем!» Правда, тогда уже зачетка была украшена вполне благостными «4» по общей физике и «5» по математическому анализу – но и без того бы я безропотно согласился. Отложил аналитическую геометрию, быстро оделся и поехал в Кунцево.
Даже не в Кунцево, а еще дальше, за кольцевую дорогу. Которая в те годы еще вполне оправдывала свое звание «дороги смерти», не то что сейчас, ни освещения, ни ограждений каких, голый тракт посреди степи. Но кое-как форсировали, и устремились вперед, на смутно тлевшие в темноте огни техцентра.
- А точно там эта запчасть твоя есть?
- Теперь уже без разницы. Не возвращаться же обратно…
Неожиданно из снежной мглы выступил какой-то замшелый дед. Поглядел на нас внимательно – а потом спросил:
- Парни! А не знаете случайно, как пройти…
Куда надо было пройти внезапному деду, Олег Юрьевич дослушивать не стал и сказал строго:
- Пристраивайся за нами, старик. Ступай в след в след. Иначе так и пропадешь здесь ни за грош.
Самое удивительное (хотя, может, и нет), но дед так немедля и поступил. Картина в целом вышла достойная. В мире бушевали нешуточные страсти, ястребы Пентагона бомбили Ирак, русский ОМОН штурмовал телебашню в Вильнюсе, министр иностранных дел Шеварднадзе пугал своей отставкой в знак протеста против надвигающейся диктатуры, и так далее, одно другого тревожнее – а здесь стылым январским вечером в далеком районе Кунцево двое отроков и один уже немолодой человек след в след пробирались сквозь вьюгу за неведомой запчастью…
И мы пошли. Когда-то казалось, что дойти от дома до школы – это все-таки путь. До первого подъезда, потом до дороги, перейти ее, войти на территорию, обогнуть, и еще несколько шагов вдоль… Затем в полном соответствии Теорией относительности Эйнштейна, расстояние неумолимо сокращалось, а время бежало все быстрее и быстрее, ну что там, минута с небольшим – и ты у цели. Но тут вдруг – все словно вернулось на круги своя, и опять – путь, не в Кунцево, конечно, но все же! Никуда не торопясь, ступая осторожно, и кусты акации вдоль дороги с так и не облетевшей до конца пожухшими листочками-мизинчиками – видишь их как будто в первый раз, и рассматриваешь с восторгом каждую веточку! Снежок еще такой легкий запорошил…
- Где встанем?
- Да где хочешь. Нигде вроде не занято!
- Ну пойдем тогда вон, на покрышки!
Назначение этих покрышек, рядком вкопанных вдоль футбольного поля и регулярно во время школьной практики раскрашиваемых в разные веселенькие цвета, было туманным. То есть, понятно, что распивалось круглогодично именно на них – неясна была именно их начальная, сакральная миссия. Раз на спортплощадке – стало быть, только по повелению наставника физической культуры Бориса Михайловича, а у того, как неоднократно подчеркивалось, каждый снаряд имел свой ярко выраженный функционал, и никак иначе. А лучше даже – два функционала. У нас даже гантели были такие, совмещенные с кистевым эспандером, как бы из двух половинок с пружиной внутри. То есть, на одном снаряде можно было развивать разные группы мышц. А тут какие группы? Нет, вроде бы как-то раз (вроде бы!) группа младших школьников отрабатывала через эти покрышки челночные прыжки в высоту с места, но затем якобы (якобы!) один юноша неуклюже зацепился и грохнулся с чуть ли не компрессионным переломом позвоночника, но данную гипотезу Олег Юрьевич отмел с порога: «Не, ерунда, - веско сказал он, - Ну ты сам посуди. Если бы правда кто-то что-то сломал – Борю посадили бы давно! А даже если бы и не посадили, то все равно, он бы в тот же день повелел бы эти покрышки срыть до центра Земли! Не, тут другое что-то, точно тебе говорю…»
И точно. Теперь-то я точно знаю: они были вкопаны для того, чтобы мы однажды новогодней ночью встали возле них!
Встали. Олег Юрьевич вытащил стаканы, недвусмысленно еще раз обозначив ту позицию, что мы не алкаши какие, разлил.
- Ну, с Новым годом!
- С новым счастьем, ага. Ну, давай!
Выпили. Немного помолчали.

Это на самом деле очень непросто – начать разговор со старым другом, сколько мы тогда не виделись – да больше года, скорей всего, а год тогда – это было еще очень много. Это целых две сессии, как минимум! Но если это и вправду друг – то можно и с чего угодно.
- Слушай, сейчас когда по аллее шли – вспомнил сразу, как тогда тебя встретил там…
Понурой осенью встретил, как раз в школу новую перешел, только первую четверть заканчивал, весь задумчивый такой брел, рано ездил, так бы нам не встретиться, конечно, но, видно, ко второму уроку ехал, но неважно. Вдруг идет такой – но навстречу почему-то, уже из… «О, здоров! – Здорово! – А ты чего из школы-то идешь…»
-…а ты такой – «Да вот, ремень у сумки порвался, домой иду чинить…» А я такой тебе – «А, ну да, ну да… Ну давай, пока – Ну пока, да…» И иду себе дальше, весь такой задумчивый, сосредоточенный, все нормально… И только в автобусе вдруг как осенило: «Ну какой нахер ремень! Ну что, день не мог отсидеть, можно подумать, первый раз в первый класс идешь, чтоб никак уж с рваным-то ремнем не осилить!»
- Ага, точно, я сразу вспомнил! А я тогда вечером сижу накануне, а Татьяна контрольную обещала дать, а я зачитался книжкой какой-то, потом думаю – а, ладно, у тебя завтра скатаю… А в школу-то пришел, и тут только вспомнил, это ж не домашняя работа, а в классе, а в школу-то ты другую уже ходишь… Ну, не позориться же было, а то совсем нулевой пришел. Ну, оторвал ремень да и отвалил!
- Молодец, чего там!
- Да-а!
- С квантовой механикой, напомню тебе, такой номер у меня не пройдет!
- Да и ладно. По второй?
- Само собой.
И мы выпили по второй.
- Слушай, вот случай тебе хочу один рассказать, приключилось тут по осени. Тебе понравится.
- В-валяй.
- Мать тут обокрали в автобусе, кошелек из сумки вытащили…
- Что ж тут интересного? – удивленно вскинул брови Олег Юрьевич, - Обычное дело! В-время непростое, к-каждый крутится как может…
- Ты слушай… Мы с отцом вечером возвращается, она сообщает. Ну, сажаем ее против себя – мол, докладывай, что уж там, как дело было, какие версии случившегося… А она говорит – да я как глянула у метро в сумку, когда за проездным полезла, как осознала – так сразу поняла где. На семидесятый когда пересаживалась, автобус подошел, и вроде народу-то так не особо много, рабочий полдень все-таки – а когда подымалась и только вошла, ну вот сдавили со всех сторон, ну прямо как в самый час-пик толкучка! И сразу вспомнила, мужики еще стояли на остановке, я подумала еще, что ж не на работе-то они…
- А они на самом деле на работе! – искренне расхохотался Олег Юрьевич.
- Да вот именно! А мать такая еще – не, ну так-то не подумаешь, прилично одеты вроде…
- А, а она, небось, предполагала, что в транспорте кто обносит – они прям идут как лиса Алиса и кот Базилио из кино. Еще и табличку впереди себя несут!
- Мы с отцом ей так сразу и сказали. Тоже мне аргумент – «прилично одеты…»
- Вон, всю страну разворовали – поди, не в обносках ходят!
- Олеж, но не будем сейчас об этом!
- С-согласен. Ну и в итоге – сколько срезали?
- Да нисколько. Мать говорит – я что вам, дура что ль какая, все-таки жизнь в этой стране прожила… Деньги-то она в банке держит (ну в смысле – в стеклянной, а не в банковско-финансовом учреждении – прим.авт.), а в «лопатнике»-то у нее, говорит, ну может стольник лежал или двести… (это были пореформенные, «ельцинские» деньги, промежуточные между советскими еще и ныне имеющими хождение, больше на фантики такие цветные похожие. Сто рублей являли собой и вправду сумму весьма незначительную – прим.ред.)
- Надеюсь, в трехлитровой?!
- Олеж, я был бы счастлив сделать так, чтобы мать моя на рынок ездила с трехлитровой банкой денег, но пока, к сожалению, до того далеко. Так что – в майонезной!
- Ну это да… А моя – в книжке носит. Мы ей с отцом говорим – к тебе если залезут, так сразу поймут, где у тебя деньги, а где просто для отвода глаз. Она такая – почему, мол? А мы ей хором – да потому что по тебе сразу видно, что ты книжек не читаешь! И наверняка деньги в них держишь!!!
- Короче, не в этом суть.
- А в чем тогда?
- В том, что мы с отцом подумали немного и говорим ей…
- С-стоп! – поднял руку Олег Юрьевич, - Я понял. И вы такие говорите ей…

«Так, дети, открываем тетради и записываем с красной строки Определение. Даже лучше с новой страницы. Настоящий друг – это… это когда не то чтоб он знает наперед все, что ты собираешься ему поведать… или как у Майка, «…когда тебе будет нужен кто-то, с кем не нужно говорить…», нет, поговорить-то можно, даже нужно!..

-…и вы такие ей говорите… Вот отходят они, заметая следы, убеждаются, что нет хвоста. Встают такие, все в предвкушении г-где-нибудь на детской площадке, раскрывают этот кошелек… раскрывают, а там, как говорится – хер да ни хера! И они такие стоят все как оплеванные, в крайней степени разочарования и недоумения, а потом в-вздыхают хором: «Да-а-а… а ведь она была – прилично одета!!!»
- Точно! Именно так мы ей и сказали!
- Ну тогда давай – за все хорошее!
- Истинно так.

- К-как вообще дела?
- Олеж, ну как. По-всякому, сам понимаешь.
- Учишься все?
- Ну раз как экзамену готовлюсь – то уж наверное учусь!
- А-а, ну да, логично. Вам стипендию-то сейчас – платят хоть какую?
- Тонко подмечено – хоть какую. Так, до Москвы доехать и мороженое потом на вокзале съесть.
- Понятно. В п-принципе, так и думал. И как выкручиваешься?
- Ну, кошельки пока не режу! Так работаю помаленьку.
- И где?
- Где получится. Это тебе хорошо, сел на свой ЗИЛ – и уже на работе! В институте-то тоже ведь надо появляться иногда. Вернее, теперь уже в двух, у нас же с этого курса уже базовый есть, где диплом писать. Но подворачивается всегда что-нибудь, как в песне пелось – кто ищет, тот всегда найдет. Пока перед выборами дело было – опросы социологические проводили. А тут недавно как раз – листовки какие-то у метро раздавал стоял…
- А-а-а! Вот ты мне и попался! Сейчас я тебя… - и Олег Юрьевич сделал легкую попытку придушить меня.
- А-а-а! Олежа, за что?! Что я тебе плохого сделал в этой жизни!
- То-то я думаю… В-вот как ни выйдешь из метро – стоят прям стеной и все чего-то всунуть мне хотят. Уж идешь весь насупленный, морда клином, руки в карманы, застегнут наглухо – нет, все равно п-прямо кидаются! Прошлый раз шел, все думал – еще раз хоть один мудак такой на меня прыгнет – задушу вот на месте! А ты вот, оказывается, и стоишь передо мной…
- Олеж, ну прости. Работа такая. Это кажется, что быстро все раздашь – а их там в пачке этих листовок ого-го сколько. Еще старший, который нам их выдает, он по сантиметрам толщину пачки меряет, еще сожмет ее так со всей силы, чтоб побольше-то тебе выдать, небось, когда Боря тебе на физкультуре «стальной зажим» показал, и то слабее было…
- С Бори з-за это станется! Рано или поздно! Я в-все помню. Землю жрать будет у меня! Хорошо, что освежил…
- Вот, и стоишь потом с этой кипой, а там чуть ли не тысяча штук, и стоишь и думаешь – ну что за мудак мимо тебя идет, морда клином, весь застегнутый в прямом и переносном смыслах, ну тяжело взять что ли, руки прям отвалятся как будто… а если кто вот еще раз возьмет и сразу в урну сунет – все, думаю, вот прям догоню и задушу!
- Меня-то за что?!
- За то. За то, что помимо старшего еще и проверяющий ездит, смотрит за тобой втихаря, и если видит, что листовка в урне или на асфальте валяется – считает, что ты ее не раздал, а просто выбросил. И денег не заплатят потом, понял? Но теперь-то я вижу, что как раз ты вот такой красивый передо мной стоишь. В общем, хорошо что мы встретились с тобой, правда?
- Ну, за встречу!
- Да погоди, не части так… Хотя ладно – давай!

- Ну а п-перспективы-то есть какие?
- Да не знаю я. Может, и есть. Хотя, конечно, иной раз такая безнадега нахлынет, прям выть охота на луну. Как это…
Это в детстве так было однажды, в поликлинику с мамой ехал. А не близко, на метро и на автобусе потом еще, и опоздать нельзя. А автобус был такой, что номер один, но были «красный» и «черный», по-разному ехали, и нам нужен «черный», и вроде подходит, спешим, успеваем, уф. А весна ранняя, солнце светит, но одет еще тепло, пробежался, и сразу жарко так, душно. И только автобус как будто едет не так, я же знаю все повороты наизусть, и мать встревожено идет к водителю, и возвращается вся такая растерянная… водиле-то что, ну, забыл номер переставить, ему-то все равно. И я в ужасе, потому что понимаю, что теперь-то мы точно опоздали, далеко уже уехали и совсем не туда, и вот да, безнадега такая, что редко случается, почти никогда… Или опять же, стоишь, ждешь автобуса – а у нас далеко видно, дорога прямая, почти на две остановки. И тоже опаздываешь, а все нет и нет, нет и нет, черт, неужели впрямь не успею я, а дело-то важное, смыслообразующее можно сказать, но потом вроде вон показался на пригорке… А хорошо у нас придумали, все маршруты, которые проходят – номера по-разному пишут, разным шрифтом и толщиной, очень удобно, самих цифр еще не видать, но понять уже можно: да, вроде мой, вроде как ура. Но что-то как-то быстро он идет, ну, может народу-то на предыдущей остановке не было, подъехал и тут же уехал, хотя нет, как-то быстро несется… и уже видна табличка «В парк», твою мать, ну нашел же время, все, теперь точно кранты, поезд ушел. И навалится такое вот чувство, что прям дышать не можешь, такая тоска… ненавижу опаздывать.
Но вслух сказал:
- Знаешь, я тогда в лагере был пионерском. И чего-то после полдника зашел в комнату там к одним парням, ну, я так-то не особо с ними общался, другая компания была, а тут заглянул. А там сидит такой наш клоун записной, Андрей его звали, но неважно… и говорит – «А знаете, как СССР расшифровывается?» Мы такие – ну как? Как еще, как будто сам не знаешь. Союз Советских и так далее… А он – а вот и нет! Саша срал среди ромашек, поняли?! И сам заржал еще первый…
Но это после полдника. А после ужина – нас всех, кто там был, в вожатскую комнату. Ясное дело, стуканул кто-то, в семье же ведь не без Павлика Морозова. А может, и сам этот Андрюша, такой гондон был, если начистоту. Ну все, думаю – приехали. Сейчас антисоветскую пропаганду пришьют на раз-два, из пионеров выгонят, из школы тоже, отца, небось, с работы уволят… зачем, зачем пошел, они и не друзья мне вовсе, почему с Афониным не играл в футбол в это время, с Танькой он, что ли, со своей разлюбезной обжимался где, нашел тоже время, ну почему все так, все один к одному… маленько, конечно, как тот Саша среди… И тоска прям такая смертная: «Всё! Жизнь завершена… насовсем…»
- И чем к-кончилось?
- А ничем. Вожатый наш, Серега Шимин, глазами так циркнул на нас и говорит: «Вы, пацаны, охерели такие шутки шутить? Проблем хотите? Чтоб я не слышал больше…» Ну и все. А потом только года через два узнал, что он не Шимин был, а Шимис на самом деле. То есть, видать, втайне разделял озвученную точку зрения…
- К-конечно! – радостно воскликнул Олег Юрьевич, - Раз Шимис – так наверняка! Вон уже – никакого СССР нет, а этих – навалом, и все как один – в полном порядке! И Боря Эльцин, и Чубайс, и Бурбулис! А Саше тому, бедному, сейчас может в иной день и посрать-то нечем…
- Ну ладно, это история рассудит! Мы ведь не о ситуации в целом, а так, о мелких частностях вроде нас с тобой… Ты знаешь, в какой я институт научный сейчас езжу, где типа практику проходим и специализированных знаний набираемся?
- И какой?
- Океанологии.
- А, ну да, ты же тогда сразу как поступил, уже говорил, что вас сразу распределяют по направлениям, точно! Рассказывал еще, что вы там в рейс научный должны будете пойти, романтика там, ветер дальних странствий… И как? Сходил уже?
- Олеж, ну какой там «сходил», о чем ты. В него и ходили последний раз аккурат в тот год, как мы поступили. А теперь уж все. В общем, повезло, как обычно!
- А что так?
- Ну ты сам посуди. Корабль же идет, океаны там, загранка, порты приписки. Оттуда же привезти можно много чего, а здесь продать за свободно конвертируемую валюту. А теперь смекни, нужны там кому студенты или вполне можно справиться и без них? Один безусый практикант ведь занимает места почти как целый подержанный автомобиль «Тойота», а его же еще и кормить нужно!
- Л-логично опять!
- Океанология, как ты сам понимаешь, по-другому-то осязаемые деньги едва ли может приносить на данном этапе развития, ну так, если здраво смотреть на вещи…
- То есть – совсем нету перспектив?
- Не, ну как. Говорю же – иногда нахлынет, конечно, но в целом жить можно. Облачно, но не более. Тут вот как раз один профессор заслуженный перед нами специально выступал. Ну там, перед студентами или кто аспирант уже… Докладывал, что был на каком-то сверхсекретном совещании в Кремле, ну, типа, все, само собой, пересказывать не буду, язык отрежут… Но, дескать, намечается такая военная доктрина, что ракеты будут больше на подлодках ставить, а не как сейчас…
- А как сейчас?
- Как сейчас не скажу. Это ж государственная тайна, я на военной кафедре подписку давал! Ладно, только тебе как другу на ушко: сейчас – шахтного и мобильного сухопутного базирования. А будет вроде как – с большим акцентом на плавсредства…
- Вам-то что с того?
- Что нам с того – это и был главный тезис выступления. Дескать, рано или поздно эти прорвавшиеся во власть бандиты и национал-предатели спохватятся и поймут. А если подводные лодки развивать – это ж океанология и есть в первую очередь. Стало быть, неизбежно возобновление финансирования и вообще. Поэтому вы, говорит, вот лично вас прошу каждого, знаю, давно на сторону смотрите, подработки там, а кто и вообще за бугор нацелился – не бросайте учебу, держитесь. Будет и у нас свой Праздник Нептуна, короче.
- И когда же это все случится?
Тут я вздохнул:
- Ты знаешь, если корректно сформулировать… скажем так. Профессор этот, который выступал, даже академик на самом деле… он дед крепкий, молодым многим фору даст, фронтовой закалки, и накатить так, судя по всему, не дурак, таких, как говорится, сейчас уже не делают. Но вот он при всем при том – точно уже этого не дождется…
- П-понятно, - вздохнул в ответ Олег Юрьевич.
Потом подумал и спросил:
- Значит, нету никакого проку в твоей физике? А я ведь тебе еще в школе про это говорил!
А я подумал и сказал:
- Олеж, а вот и есть! Есть! Вспомни, как ты ко мне зимой тогда в Химки приезжал, и кино потом с Джеки Чаном смотрел… ну, помнишь?
- А-а, точно. Б-было такое дело! Ладно, согласен – есть!

Да, было дело! Один старый мудрый еврей составил нам тогда протекцию в зимнюю выездную школу юных физиков, отличная вышла поездка. Что особенно понравилось – в вечерние часы местный работник культмассового сектора приносил видак в конференц-зал и демонстрировал будущим Ньютонам и Ландау актуальные новинки мирового кинематографа, «Доспехи бога» там, «Операция А», с Джеки Чаном, короче. Забесплатно! То есть – даром! Так-то в видеосалон пойти гнусавый голос переводчика послушать – это целый рубль выложить надо, а здесь – все к твоим услугам за просто так. Я и сейчас, если спросить, за кого ты, за луну или за солн… ну, в смысле, за Джеки Чана или за Брюса Ли? Ну конечно за Джеки Чана!
Одна была загвоздка. Каждый день надо было придумывать новую задачу для участия в интеллектуальной схватке с друзьями-соперниками из других городов, и в какой-то миг фантазия иссякла. Не придумывалось ничего свежего, оригинального. А школа-то – всероссийская, ребят из других городов не выгонишь, а вот москвичей, коли не предоставили бы они задумки – вполне могли по системе «плей-офф» и попросить вежливо на выход, чтоб не занимали жилплощадь и не тратили попусту талоны на усиленное питание. Так-то оно и само по себе было бы обидно – а уж остаться без вечернего сеанса и вдвойне, и даже втройне. Нет, тут было за что побороться и пошевелить мозговой извилиной!
И тогда уже почти в роковую полночь – эврика! Ну конечно – Джеки Чан в полете! Вот тебе – готовая задача, тут тебе все что угодно: и кинематика, и динамика, и момент собственного вращения и импульс, и далее вплоть до Второго начала Термодинамики. Эх, как же оно сразу в голову-то не пришло, ну да ладно – до утра время расписать все по осям х, у и z еще есть.
Собственно, именно на следующий вечер, после блистательной победы в схватке умов, меня и навестил Олег Юрьевич, я еще спросил его - «Ах-ха, небось, на велике приехал?!», а он так, тщательно храня серьезность на лице, молвил – «Не, какой велик, на автобусе. Пешком еще через чисто поле пришлось, еле нашел вас тут!», и я еще тогда тихонечко под видом непризнанного гения провел его, и очередную кинишку посмотрели. «My lucky stars», как сейчас помню. Наши счастливые звезды, без сомнения!
- Т-точно, было дело! Ладно, есть прок, согласен. Ну, давай тогда – за физику!
- За нее, родимую.

Постояли, подумали каждый о своем. А может, и об одном и том же.
- Ну, по домам, что ли?
- К-куда ты собрался? – удивился Олег Юрьевич и… вытащил вторую. Точно такую же, только полную.
- Олеж, у меня экзамен через два дня, - напомнил я, но уже без прежнего энтузиазма и решимости в голосе.
- Я в-вроде не предлагаю тебе его не сдавать? – только и улыбнулся в ответ Олег Юрьевич, - Хочешь, пойдем еще куда-нибудь…
И они пошли. Практически куда глядели глаза.

- Олеж, а помнишь, как вот тоже так пошли, когда тебя из армии встречали?
- Да-а-а! Фрагментами!
- Мы сейчас так же можем закончить…
- А мы д-другой дорогой пойдем!

Со встречей тогда вышло так. Сперва все шло хорошо, ну или во всяком случае – по плану. В первый месяц Олег Юрьевич писал раз в неделю и подробно, но затем освоился и перешел на ежемесячный график оповещения в телеграфном стиле. «Возили на стрельбище, но когда приехали, оказалось, что нету патронов…» «Патроны вроде подвезли, но теперь солярки нет ехать. Я на своем «Урале» вообще уже недели две за руль не садился, прикинь!», и так далее. Ну, время было такое, патроны и солярка важнее были на других территориях страны. А потом мать его, используя подвернувшуюся оказию, решила перевести новообращенного «слона» из Калининградской губернии под Москву, на станцию Удельная.
Это была ошибка. Удельная часть была сформирована в соответствии с новыми, прогрессивными веяниями по искоренению дедовщины - из бойцов строго первого года службы. Каковые бойцы немедля принялись бороться за место под солнцем и лидерство в коллективе совершенно лютыми методами, на фоне которых прежние неуставные отношения оказались просто-таки образцом порядка и уважения к правам человека. «Я последние недели три без цепи на кулаке спать вообще не ложился…» - так кратко прокомментировал ситуацию сам Олег Юрьевич. Но это – Родина, уже надо было привыкнуть к тому, что все перемены тут – к худшему, и все благие веяния веют известно куда. В общем, при помощи энной суммы процесс возвращения воина на родную землю был доведен до логического конца, да оно и сразу там человеку, который иной раз и «так точно!» мог полминуты выговаривать, делать было особенно нечего.
Как бы то ни было, но провожали Олега Юрьевича хорошо – а встретили и того пуще! Просто сказочно теплый день в конце сентября, перебрались через наш длиннющий мост над железнодорожной станцией, сели на школьной спортплощадке с видом на омывающий промзону гаражный «самострой»… а потом Олег Юрьевич сказал:
- С-слушай, я обратно на мост, чувствую, не подымусь уже!
- Да ну, брось. Ну что мы там выпили-то?
- Это тебе «что». А я уже четвертый день без перерыва. С батей вчера как сели, так он сегодня с утра даже отгул попросил на работе!
- Ну, хочешь я тебя подниму?
- Да ну, брось. Что ж ты, потащишь меня как алкаша какого.
- Ну а что тогда делать?
- Давай через Ховрино пойдем, там такой переход, подниматься никуда не надо, сквозной прям!
- А пойдем!
Ховрино, попрошу заметить – этот как минимум километр в сторону, ну и потом обратно еще соответственно. Нет, безусловно – такое решение можно принять только в молодости, и как же хорошо, что она была!
По пути в Ховрино взяли еще. Свернули в парк, отошли в сторонку, нашли уютное местечко где-то возле труб каких-то…
- Олеж, а теперь я чувствую, что обратно не дойду!
- Зато я чувствую, что теперь смогу на мост подняться. В-второе дыхание!
Слушайте, дети – вот говорят, мол, не возвращайся туда, где был счастлив… ерунда это, парни. Я вас там обоих в этом парке в коляске возил, вы еще там всегда носиками начинали крутить и проснуться пытались, ну, понятное дело, чем там от трубы этой несет – и всегда уносил оттуда в сердце маленький кусочек счастья…
Но вернулись домой. Хотя не скажу точно – то ли через мост, то ли через переход… но не суть. Футбол еще сели смотреть – ах, золотая осень девяносто второго года. Так ничего вроде, сначала и впрямь на уровне первенства водокачки команды – но с середины лета разбегались. А в тот день эффектно обыграли бледно-голубых друзей-соперников, четыре-три, очень неплохо. Онопко еще со штрафного забил…
- Олеж, а как гол забили?
- Я чего, понимаю что ль чего? Нашел кого спросить! А что?
- Просто это… вроде только штрафной собирались бить, а уже мяч в воротах… и как шли мы обратно – тоже помню лишь местами…
- Твои забили? Ну так и сиди, радуйся!
- Точно!
На самом деле оператор тоже не видел. Видимо, незримо присутствовал с нами третьим во время беспримерного перехода. Р-раз – и уже гол. Но все по-честному, судья не показал, что удар «по свистку» - значит, можно сразу пробивать!
Возвращайся, возвращайся…

- Олеж, только это… а закусить нечем у тебя?
- Т-ты оливье с холодцом что ли не наелся?!
- Да не, наелся. Но так оно – заранее как-то…
- А какая разница – заранее или нет?!
- Ну в самом деле.
- Ну хочешь, по-быстрому луковицу тебе вынесу… захрустишь, как тогда, весной!
- Когда тогда? А, слушай… вспомнил, точно. Было такое! Только мы не закусывали тогда еще.
- В-вот именно!

Зашел тогда к нему на весенних каникулах. Собирались съездить в единственный профильный велосипедный магазин что на улице Якорной, прикупить по возможности чего-нибудь для своих железных коней в предвкушении открытия очередного сезона.
- Здорово! Ну что, собрался, едем?
- П-привет. Едем, конечно, что там собираться. Встали да поехали… слу-ушай! А чего от тебя так луком воняет?
- Олеж, что, сильно? А мне так вроде нет…
- Да невыносимо! Меня с тобой с таким и в автобус не пустят. Не г-говоря уж о метро.
- Горло заболело. Сильно. А лук – вроде как народное средство. Фитонциды там, ты где был-то, когда нам Алевтина на биологии это объясняла… вот и съел маленько.
- Ничего себе «маленько»!
- Ну прости…
- Оставался бы дома тогда, раз сильно болит. Для моей-то «Камы» может и найдется еще чего, а для твоего полугоночного – едва ли. Д-дефицит!
- Да, ты понимаешь… говорю же тебе, с осени в новую школу пойду, скорее всего. Так что у меня тут с тобой – последние каникулы вместе. И неизвестно, что еще там дальше будет. Поэтому вот. Так что – ты уж возьми меня, пожалуйста.
- Ладно, беру, так и быть. Помогло хоть, от лука-то?
- Не-а, - сознался я, - Так и болит.
- В-вот тебе и ф-фитонциды! Больше слушай! Вон батя у меня – если что, стакан махнет, и опять здоров! Имей в виду на будущее. Где простыл-то, вон, теплынь на улице!
- Да в бассейне позавчера наверняка, вышел мокрый. С Котом еще в кафе мороженое ели, потом в кино пошли…
- Нужен он вам был, этот бассейн?
- Ну как же не нужен! Нам в секции его полгода обещали, еще с сентября. Мы вчера, между прочим, с вышки пятиметровой прыгнули!
- З-зачем??
- Что значит «зачем»? А как же это – испытать себя, характер показать! Это снизу смотришь - вроде невысоко, а туда как залезешь – страшно знаешь как! Вниз глядишь – такое чувство, что и в бассейн не попадешь, такой он маленький кажется, вот сиганешь – и об бетон…
- По-другому-то вы никак характер свой не могли показать!
- Ну а что «по-другому». Ну вот так.
- Что, и Кот прыгнул?
- Кот, между прочим, самый первый. И с трешки, и с пятиметрового потом. И глаза потом бешеные такие, что, кажется, и с десятки бы потом нырнул!
- А что не нырнул?
- Потому что нет десятки там. Это все-таки бассейн автокомбината, а не спорткомплекс «Олимпийский». Смотри, вот устроишься туда баранку крутить – и заставят тебя там нормы ГТО сдавать. Вспомнишь тогда…
- Значит, туда не буду устраиваться! Спасибо, что предупредил. А по Коту, кстати, так не скажешь, что он храбрый такой. Я прям его еще больше зауважал. А что, и Жуля прыгнул?
- Нет, Жуля не прыгнул, кстати! Куда-то слинял под надуманным предлогом (можно было бы сказать «под предлогом оторванной ручки у сумки», но до этого эпизода оставалось еще несколько месяцев – прим.авт.)
- Так и п-подумал. Жуля всегда был ссыкло, - резюмировал Олег Юрьевич, - Ну и бог с ним. А в кино какое ходили? Понравилось? Чего меня не позвали?
- Да хорошо, что не позвали. Не очень понравилось. Да это и не кино вовсе. Написано было «Волшебство Куин в Будапеште», а оказалось – концерт какой-то. Еле досидели до конца.
- А-а-а! И точно хорошо, что не пошел с вами. Ты знаешь, что у них солист этот, как его… Фредди, во! Знаешь, он кто?
- И кто?
- Пидор, вот кто!
- По-настоящему?
- Нет, понарошку! – фыркнул Олег Юрьевич, - Самый натуральный.
- Ну и ладно.
- Да не ладно. С пидорами на зоне знаешь как поступают? Дай, на ушко тебе скажу. Только в мою сторону не дыши, рот закрой…
…
- Да ты что?!
- Точно тебе говорю, - авторитетно закивал головой Олег Юрьевич, - У бати кореш по работе сидел в свое время, рассказывал. А самое плохое знаешь что?
- И что же?
- То, что кто с ними общается – то же самое делают. И даже кто в кино смотрел – аналогично. Так что – попали вы с Котом. Вляпались крепко. Не завидую я вам…
- Да ты что?! – похолодел я, - Олеж, но я не собираюсь на зону!
- Ну, а кто собирается-то?! Но страна у нас знаешь к-какая, от сумы и о т-тюрьмы, как говорится…
- Что ж ты сразу не предупредил-то?!
- А кто меня спросил?
После чего Олег Юрьевич выдержал гроссмейстерскую паузу и искренне расхохотался:
- Да л-ладно! Ну, п-пошутил! Кто если только в кино смотрел – тому ничего не будет!
- Да иди ты!!! Шутник…
- Л-ладно, не обижайся. Едем?
- Ну конечно – едем!

А еще через пару дней, а горло, кстати, все-таки прошло – в «Олимпийский», вот не зря он вспомнился. Эх, старт же нового сезона, и толпа плотно идет в переходе под проспектом Мира, и грохочет все, и в кассе такой смешной ящичек деревянный выдвигается туда-сюда, и вот он вожделенный билетик выкатывается тебе прямо в руки! Федор тогда умудрился как-то сразу два пенальти не забить, но все равно победили бакинский «Нефтчи» уверенно, 4:2. В тот год сезон мы вообще прошли уверенно, до самого золота…
- Олеж, а помнишь тогда еще…
- Ну а то!..

Очнулся я у родного подъезда. Попытался вспомнить код, вроде легкий был всегда, три всего же цифры. Так, 314, число «пи»… а, не подходит. Тогда 271 – число «е». Странно, опять не годится. Тогда… Черт, и вот что удивительно: волновое-то уравнение так и стоит перед глазами, и главное, что все абсолютно в нем понятно! Вот пси-функция, вот гамильтониан, а вот волновое слагаемое – все же естественно, как же раньше-то не мог осмыслить! Нет, безусловно: если мир вокруг нас и в самом деле реален, а не является просто нашей выдумкой – то устроен он именно так. Только код вспомнить не можешь…
- Код – это три цифры, которые сильнее всего стерты, - сзади Олег Юрьевич энергично помял мне уши, - Всегда тебе говорил, что мозги твои не доведут тебя до хорошего!
- Олеж, слушай… чего дальше-то было!
- Н-нормально! – доложил Олег Юрьевич, - Где-то потанцевали, где-то песни попели, где-то подрались…
Я на всякий случай в поисках следов и увечий схватился руками за лицо в стиле форварда Никиты Баженова.
- Я подрался, - корректно уточнил Олег Юрьевич, - А тебя в сторонке поставил, так что ты только пел и танцевал. Ну всё, давай. Иди учи этот свой «мех». С новым годом!
Ну да. Все, как и в обычной реальности. Там попели, здесь посидели, где-то подрались.
И вся жизнь.





Ну вот, дорогой читатель
Если уж ты дочитал до конца, то знай: каждый лайк приближает издание этой книжки; а отзыв – и еще в десять раз сильнее
А это – Олег Юрьевич в те дни
https://yadi.sk/i/iQHQ8exSjX7rS

А теперь – еще раз с Наступающим!
;)