Ленинград-89. Вероятные приключения.Том 5.

[taram]

Ну что ж, надо так надо. Тем более что под дулом пистолета к столу никого и не вели. За исключением Горы, разумеется.
Накрытый стол пугал несовместимостью продуктов. Не молоко с солёными огурцами, конечно, но всё же.
Откушав под коньяк макароны с невкусно безвкусными консервами (что-то в масле) и бородинским хлебом, перешли на приторный «Агдам» с шоколадными конфетами и бородинским хлебом и закончили трапезу чаем с бородинским хлебом.
Курить выходили в подъезд. Туда же почему-то со временем перекочевало и само застолье. Жили на последнем этаже, и имелся ещё там кармашек (что-то вроде технического этажа), вот там и расположились. Ора… (зачёркнуто) исполняли песни без гитары и магнитофона. Вдохновенно. Сейчас уже так не можем. Вообще даром песнопения нас с Фунтиком вознаградили щедро. Но отнеслись мы к нему безответственно, и к 93-му году дар этот был безвозвратно утрачен.
О чём-то, перебивая друг друга, шумно спорили. Я совершенно не помню, о чём мы дискутировали и вообще о чём в те дни разговаривали. Зато атмосферу, царившую в те дни в нашем чертоге, представляю максимально чётко. Было всё четко и зашибись.
Обстоятельства следующего дня оказались погребены под завалами памяти. Поэтому дальше в моих воспоминаниях зияет большущая дыра. Очевидцы не смогли её восполнить – никто не помнит, чем мы были заняты днём 3 января. У меня есть версия, отчего это произошло, и вскоре она будет иметь дополнительное подтверждение.
Версия несколько парадоксальна и заключается в том, что события того дня выветрились из головы ввиду того, что не пили. Если бы калдырили, то возможно что-либо и всплыло.
Любой другой, не сомневаюсь, воспользовался бы таким огромным соблазном в виде накатившей коллективной амнезии и приврал бы сейчас с три короба, выставляя себя в выгодном свете. Я же не стану – «не такое у Копчёного воспитание».
Давайте предположим, что мы в тот день всё-таки добрались до музеев, но в силу того, что это не произвело ни на кого должного, пусть даже маломальского, впечатления, то всё из головы и выпало.
А вот то, что случилось после обеда, помнят все без исключения. Причём каждое новое повествование об этом вечере обрастает всё новыми и новыми красками, подробностями и деталями. Подробностей накопилось уже столько, что если предположить, что все они действительно имели место, то события того вечера длились никак не меньше недели. Поэтому я возьму на себя ответственность и попробую собрать весь этот народный эпос и привести его в более-менее правдоподобный вид …
В любом казанце, отрочество которого прошло в начале-середине 80-х, живёт, как это ни прискорбно, гопник. Будучи в Казани ты можешь в тысячный раз утверждать, что гопники мешают нам жить. Можешь проклинать всё это недоразумение, творящееся на улицах, можешь слушать альтернативную музыку, причислять себя к митькам, анархистам и прочим хорошим/нехорошим людям. Но стоило тебе оказаться в другом городе, как ты начинал чувствовать себя неким закодированным посланием и частицей своей малой Родины.
К чему я это? А к тому, что после очередного крепкого застолья, мы вознамерились провести вечер культурно, а именно – в кинишко намылились. Дело хорошее, кто спорит. Но какого, спрашивается, этим незримым и неслышимым борцам с мировым гопничеством, вдруг взбрело в голову вести себя, как последнее жлобьё?
Мы цепляли барышень, задирали прохожих, что-то вдруг захотелось помахать кулаками. Да вот только к нашему изумлению практически все, кого задевали, даже те, которые отлетали и падали в снег, почти все извинялись, отряхивались и шли куда-то дальше по своим ленинградским делам.
- Нас ссут, - подумали мы, - нужно сменить тактику.
Я предложил провести операцию «Охота на живца». Для начала требовалось выбрать самого хилого из нас. Выбор невелик – или Петрович, или «адмирал Гёц». Так как быть приманкой с таким ловцом как я, дело рисковое и неблагодарное, Петровича мне стало немножечко жалко. И тогда я предложил кандидатуру второго. Провели небольшой референдум, и пятью голосами против одного (самого адмирала) в ферстлайн делегировали Гёца. Нас можно было поздравить – мы сделали прекрасный выбор.
Наверняка, по улочкам Ленинграда ещё и не так рассекали. Но я этого не видел. Зато я видел как барражировал по улице Кирочной наш бравый адмирал.
Смею утверждать, что он мог любоваться собой в такой перспективе разве что в самых смелых, нескромных, радужных снах. Едва оставшись один, он мгновенно стал занимать гораздо большее место в окружающем пространстве. Его будто надули – плечи расправились, аки косая сажень, грудь вздыбилась, а походке мог позавидовать сам Промакашка. Мы пасли его, отставая метров на 15-20.
Случившаяся с Гёцем метаморфоза, конечно, не осталась нами не замеченной и породила в моём мозгу пару гениальных идей. И если первую (не бежать на выручку, пока «живца» не начнут лежачего бить ногами) товарищи отвергли, да ещё вдобавок обвинили в жестокости и в нарушении какой-то там конвенции, то вторую идею встретили на ура, практически с подкидыванием чепчиков.
По моей задумке провокаторы нырнули в арку, сделались невидимыми для адмирала и продолжили наблюдение за объектом.
Он, между тем, продолжал ледоколоподобное движение, сметая всё на своём пути. Размахивал руками, разрывал пары, врезался в компании из 5-6 человек. Короче – делал всё правильно, согласно написанному сценарию. Но опять же ни один ленинградец не счёл нужным ответить агрессору. Крутили у виска, чертыхались и не наградили нашего лихого адмирала даже жалким поджопником. Сочтя за благо не связываться с хулиганом, прохожие ускоряли шаг и удалялись.
И вот в один счастливый момент Гёц обернулся. От нашего взора не ускользнуло, что у него откуда-то вылетела пробка и он начал стремительно сдуваться. Он стал лихорадочно метаться то влево, то вправо. Растерянно пятится то назад, то вперёд. Нас звал.
Затем, боясь, видимо, быть узнанным теми, на кого он быковал, опустил до глаз шапку, наклонил голову (если бы у него была двусторонняя куртка, он её обязательно переодел) и трусовато засеменил в обратную сторону. Поржали, чивоужтам.
У Гёца, конечно, другой взгляд на произошедшее, но кто ж ему поверит.
Тут и к кинотеатру подвалили.
Название сей очаг синематографа носил гордое, красивое, … (можно долго продолжать перечислять эпитеты и синонимы бесподобно очаровательного наречия этого иллюзиона). А для Ленинграда имя это «главное, что примечательно редкое» («Ирония судьбы…»), а для нашего времени так и вовсе абсурдное.
А тогда ничего – красным по белому на стенах кинотеатра безукоризненно красовалось «СПАРТАК».
Навёл я историческую справку и вот что выяснил. В этом здании, построенном в 18 веке, ранее располагалась лютеранская церковь. До 1935 года она функционировала, а после, в рамках борьбы с мракобесием, её переделали в кинотеатр.
Помните, как после победы «Спартака» в первенстве 2001 года, Мутко произнёс своё знаменитое: «Спартак» больше никогда не будет чемпионом». Словами, как Вы знаете, он не ограничился. Нас ведь голыми руками-то не возьмёшь.
Мне из достоверных источников стало известно, что помимо включения классического газпромовского админресурса, властьпридержащие путём торгов, шантажа, подкупа добились встреч с вождями друидов, вуду и прочей нечисти. И после долгих консультаций разузнали наконец, как лишить нас нашего законного места. После чего были проведены ряд страшных ритуальных мероприятий.
Не стану пугать Вас излишними подробностями, скажу лишь, что венцом всего этого беспредельного шабаша стало сожжение в 2002 году кинотеатра «Спартак» и указом губернаторши сие прекрасное место прекратило своё существование. Выводы делайте сами – с 1935 по 2002 победы чередовались с успехами и чемпионствами, а теперь…
Ну и, как понимаете, «Спартак», да ещё в Ленинграде, чем-то да должен был отличаться из общего ряда иллюзионов. Замечу до кучи, что конно-спортивный клуб в городе Ленина также называется «Спартак». Ну не издевательство ли? Вот и наш подопечный был славен тем, что в нём демонстрировались фильмы уже давно сошедшие с экранов и прокатов. Вплоть до трофейных. Афиша меня удивила:
- Это что ещё за «великолепная семёрка»?
- Ты чё, Тарам? Это же «ВЕЛИКОЛЕПНАЯ СЕМЁРКА»!!! – Фунтик с благоговением проявил свою незаурядную эрудицию, - это же любимейший фильм наших черепов.
- Да? Ну давай тогда, - говорю,- посмотрим, что их сделало такими.
До начала сеанса оставалось какое-то время. Его мы решили посвятить стрельбе. Нет, не в бедных ленинградских прохожих, которые уже начали изнывать от своеобразного татаро-монгольского ига. Возле кинотеатра располагался тир, в котором мы допили взятое с собой.
Гёц вообще уникум в плане различных перлов, но в тот раз он превзошел самого себя. Он помимо того, что мог быстро надуваться и сдуваться, являлся КМС по стрельбе. У меня с меткой стрельбой всегда проблемы были, и я попросил нашего вояку провести небольшой ликбез для начинающего снайпера. Он долго подбирал слова, пытался что-то показать, что-то нечленорадельно мычал:
- Тыр-ппр, эта… в общем…ну… знаешь.. вот здесь…Короче, долго подводил себя к гениальному заключению и, наконец, выдал: «Вначале стреляй – потом попадёшь!»
Фраза в нашем сообществе стала крылатой. Теперь играем ли мы в футбол или волейбол, катаем ли шары в бильярде или боулинге, кто-нибудь хоть раз да процитирует это сакраментальное высказывание. Почему-то нам кажется это смешным.
К сожалению, наши гопническо-жлобские эскапады не прекратились. Расположившись на вторых-третьих рядах, мы предложили аборигенам поприсутствовать на киносеансе на окраине Казани образца 80-х годов. Именно так у нас громко комментировали происходящее на экране, закинув ноги на переднее кресло, предварительно сняв ботинки. Замечу, это был уже пятый день вояжа и обувь источала.
Мы невпопад громко смеялись, рыгали. Извините, пердели.
Как только один из персонажей вскидывал ружьё, мы хором орали: «Вначале стреляй – потом попадёшь!». Каждое новое попадание героев нас только раззадоривало, а в том фильме, надо заметить, вообще редко промахивались, поэтому наш пыл до поры до времени не угасал. И опять поразило молчание посетителей – не один даже не пшикнул на хулиганов.
Помнится, ближе ко второй части меня сморило, и я заснул. Лишь изредка приподнимал голову, пытаясь зачем-то уловить сюжет, но, видимо, понимая тщетность этого, начинал выведывать у Фунтика:
- Это кто? А он за наших? А кто тут наши?
Как позже рассказывал Фунтик, эти вопросы повторялись каждые 5-7 минут и касались одних и тех же персонажей. Врёт, наверно.
Короче – ленинградцы, побывавшие на фильме «Великолепная семёрка» 3 января 1989 года в кинотеатре «Спартак» простите нас великодушно, мы больше так не будем, честно-честно (даже если очень захотим).
Но помните, что там, где «СПАРТАК», вы всегда будете испытывать дискомфорт и чувствовать себя неуютно. КБП, естественно, выношу за скобки.