Вторая встреча или Лучшая повесть о Дружбе

[taram]

Вообще-то, я думал, что мы с тобой уже поделили славу и сферы влияния. Ты пишешь Лучшие мессаги, я - Лучшие повести.

[Abilardo]

Вера? Это какая Вера? С Космонавтов?

[taram]

Конечно, друг мой, Вольфганг. Но поторопись. Ибо кое-какие намётки имеются.

[Mike Lebedev]

о Вере и Надежде попрошу не занимать

[taram]

История уже получила небольшое продолжение.
Ознакомившись с повестью, звонит Фунтик:
- Неужели я стал такой приземленный?
- Не знаю, - говорю, - может ты в мечтах, конечно, покоряешь вершины,
открываешь необитаемые острова и на космических кораблях бороздишь
просторы Вселенной, но со стороны всё выглядит именно так, как написал.
- Ты ошибаешься.
- Может быть. Кстати, на следующей неделе мы с Петровичем, Кафтаном и Хрычем в лес
собрались. Знаю, что не поедешь, но дежурное приглашение сделать обязан.
- А чё это я не поеду? А куда едете?
- Туда же всё. В пятницу с утра выезжаем и до субботы вечера.
- С ночевой что ли? Не, я на это уже не способен. Ну давай ближе к делу созвонимся, может надумаю.
- И в чем я ошибался, после этого?
Поржали.
Абиларде тоже высылаю приглашение. И Лебедеву тоже. В общем, все приезжайте -
заявки принимаются.

[Abilardo]

Ладно, не парься. Может, они с Огурцовым "Буги-вуги-Бомбей" сбацали. Тогда они уже бацали, точно помню.
Потому как охомутался я в 90-м, приехал ко мне на свадьбу маасковский продвинутый кузен и с понтом предложил поставить модную кассету.
Типа, вы тут в пердях, наверно, еще не в курсе, а у нас в лучших домах сейчас крутят вот это самое.
Правда, он сказал, что это группа "Карман". Ну неважно.

[taram]

Если бы я был wasy, то выписал бы кол с зазубринами.
Если бы я был Матвеем, то написал бы "какая разница - 91-й, 92-й, да хоть 93-й".
Если бы я был малиново-алой птицей, я взял бы тебя домой.
А вот Тарам в недоумении пожимает плечами - с кем же я его мог перепутать, кого заменил Титомир
в моей памяти?

[Abilardo]

А потому что четче надо обозначать канву.
Вот что это такое: "кажется, 94-ого"? Тщательнее надо.
Ладно, допустим 91-й. А Титомир начал сольную карьеру в 92-м. Неувязочка.
Не одна школота тебя читает, мы, я извиняюсь, жили в это время. Помним-с.
Никуда не годится. Приходите осенью на пересдачу.

[taram]

Какой нах Руцкой в 94-ом?
Читай внимательней! Или вообще не читал?

[Abilardo]

Стоп. 94-й же, какие гэкачеписты?
Так ты за Руцкого, что ли, ложился?
(А автор-то путается в показаниях.)

[taram]

Сам видишь, кто-бухал без продыху, а кто-то, бросив всё и прихватив
с собой булыжники, примчался из Казани и ложился под гусеницы

[Abilardo]

Я не поэл, вы от гэкачепистов булыжниками отстреливались, что ли, бок о бок?
Вместе под гусеницы ложились?

[Тверской]

(голосом Хмыря из ДУ)

– Не он это.

[taram]

Трехдневный бодун был уже, наверно, 21-ого числа?
Или это был всё-таки не ты, а твой фэйк с фэйсбука?

[Mike Lebedev]

"Смешливый"... это кто? Человек с рожей Кариоки с трехдневного бодуна?
Нежизненно
:geek:

[taram]

В канун Нового (кажется, 94-ого) Года, как обычно, встал вопрос, где его, собственно, встречать. Уже тогда повелось, что я нередко сетовал на то, что стали реже встречаться, что стала пропадать аура и всё такое («я думал у нас в запасе, ещё как минимум лет пять…»):

- Давайте у Кафтана соберемся. Разве плохо оттягивались?

Кому-то было всё равно, кто-то вообще хотел проигнорировать планируемое собрание. Фунтик же высказался более категорично:

- Тарам, как прежде уже никогда не будет. Ни у Кафтана, ни в походе, ни на Новый Год. Никогда.

Я усирался, доказывая обратное:

- Ну как это не будет. Уверен, что будет. Надо только очень захотеть.

Каждый из спорщиков остался тогда при своём мнении. И если не вдаваться в нюансы, то время подтвердила правоту каждого.



Относительно недавно в лёгкой форме диспут продолжился. Я позволил себе не согласиться с БГ по поводу, что «долгая память, хуже чем сифилис, особенно в узко кругу…», сказав, что разматывая клубок воспоминаний, иногда получаю непередаваемое удовольствие. Фунтик же полностью принял сторону БГ, хотя и относится к нему сейчас с нескрываемой прохладцей.

Не знаю, как долго ещё я упорствовал бы в своей точке зрения, и как долго ещё с моей стороны росло непонимание в отношении друзей, если бы в ту памятную осеннюю встречу с Верховным Жрецом ямОв, мой старый добрый товарищ не разложил мне всё по полочкам и не разрулил наш спор.

Во-первых, он выказал недовольство тем, что я порой попрекаю товарищей за их игнорирование моих предложений почаще встречаться и выбираться. Попросил быть меня к ним... снисходительнее что ли.

- Тарам, вот казалось бы ты взрослый человек. Даже вроде не глупый. Но почему ты думаешь, что правда всегда одна? Почему ты не допускаешь, что в споре обе стороны могут быть неправы? А в вашем случае, что бывает реже, каждый из вас прав. Причем не по своему прав, а вообще… в принципе.

Я призадумался, но до конца не мог догнать мысль ямА:

- Всяко бывает, конечно. Но в данном случае, как могут быть правы оба, если один говорит, что это возможно, а другой – невозможно? - возразил я.

-Ты же не станешь спорить, что все люди разные? И окружающее они воспринимают по разному. Я же читал твой рассказ, где ты делился тем, что иногда у тебя получается телепортироваться. И про «эффект присутствия и погружения» в процессе окололитературной деятельности тоже читал. Вот и весь секрет, вот и разрешение вашего спора – отдельно взятый человек, то есть ты, ещё может окунуться и ощутить ту атмосферу. А им не то, чтобы всё равно, но уж точно они не станут тратить своё свободное время на поиски эфемерного утраченного.

- Но ведь я же и не предполагал, что могу испытывать что-то подобное.

- Ну ты, в отличии от товарищей, хотя бы не исключал такой возможности. Не могу сказать за всех, но у Фунтика точно не получиться попасть в ту реку ещё раз. По одной простой причине - ему это не надо. Прошло и прошло. Ему, значит, хватает того что есть.

Тогда же я высказал мысль, которую ям не то чтобы одобрил, но в здравости не отказал.

- И всё же, - начал я осторожно, боясь спугнуть залетевшую мысль, - мне кажется, мы остались абсолютно такими же, какими были 15, 20, 25 лет назад. Никуда не могло подеваться то, что было и то, что отличало нас. Просто всё это сейчас почти не подаёт знаков. Из-за ненадобности скрылось под толщей времени и сознания.

- Вот-вот, именно. Правильно мыслишь, разведка! Сознание надо уметь расширять. У тебя это, пусть и неуклюже и непроизвольно, получается с помощью писательства. У твоих друзей оно тоже иногда расширяется, но только в основном благодаря алкоголю.

- То есть ты хочешь сказать, что если я сяду писать, а рядом со мной товарищи будут бухать, то…

- Не исключаю, что в таком случае могло бы произойти что-то любопытное. По-крайней мере, я бы с большим любопытством понаблюдал бы за таким коллективным расширением сознания друзей, - ям заканчивал фразу, давясь от смеха.

- «Друзей». Иногда вообще кажется, что не было никакой дружбы. Так – клуб по интересам. Негде было собираться, вот и зависали у Кафтана кто ни попадя. Чего ведь только не было – и подлость, и предательства.

- Ну ты говори-говори, да не заговаривайся! – вспылил ям. - Палку-то не перегибай! Разве не Друг может предать?

- Вряд ли.

- То-то же. Моли Бога, чтобы твоим пацанам в жизни повстречались такие же друзья.

Поостыв, он привел ещё один аргумент:

- Вспомни, как тот же Фунтик отпустил с тобой на две ночи свою девушку?

- Это когда это? – удивился автор.

- Так и думал, что забыл. Когда ты летом 91-ого проводником работал. Если б Фунтик не считал тебя другом, и не был так в тебе уверен, разве оставил он бы вас наедине на двое суток в тесном проводниковском купе?...

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

…Сам тот рейс в столицу я, естественно, забыть не мог. Ни при каких обстоятельствах. Он вообще сложилась трэшево. Просто сбила с толку формулировка - «две ночи с девушкой».

Не помню, зачем ей понадобилось в Москву. По рынкам пройтись что ли? Но не суть.

С самого старта всё пошло как-то не так. Началось с того, что я забыл дома кассеты. Тщательно подобранный репертуар остался лежать дома в прихожей в пакете вместе с бутербродами и яблоками. Но это ещё полбеды.

С первой минуты рейса по поездному радио включили сборник советской и зарубежной эстрады. Видимо, магнитофон был поставлен на реверс – как только получасовая сторона заканчивалась, она тут же перематывалась, и всё начиналось заново. Вот он этот черный список:

- «Не обижай жених девчонку малолетку» (Чумаков);

- «Айс-айс-бэйби» (Ванилла Айс);

- «Носки» (Сектор Газа);

- «Ту-ту-туру» (Сюзан Вега);

- «Запорожец» (Титомир).

Белоусов с синеглазкой, ещё какая-то зарубежная шняга, которая до сих пор звучит в голове, но лень лазить по тырнету, разыскивая названия песен и имена исполнителей. Их тогда все крутили по MTV.

И завершала получасовую экзекуцию «Когда твоя девушка больна». На втором куплете она обрывалась, и начинались 30-40 секунд полных надежд. Но потом опять щелкало и по новой: «Не обижай, не обижай жених…».

Я раза три ходил к начальнику поезда – безрезультатно. Купе, откуда транслировалась на весь состав эта психическая атака, было заперто. Радиста (или как он там называется) никто не видел. Обнаружил он себя только утром, мертвецки пьяным.

Проблема ещё заключалась в том, что у меня в купе звук был поставлен на максимуме, а ручка громкости не работала. В итоге где-то в три часа ночи я взял пожарный багор и раздолбал радиоточку к щебеням. Но психологический шрам остался - теперь уже, наверно, на всю жизнь.

Параллельно с этим действием развивалась и другая сюжетная линия. Выяснилось, что верхняя полка у нас в купе сломана. Встал щекотливый вопрос – как спать? Как истинный джентльмен, я пошел во второе проводниковское купе и прокемарил сидя. Во вторую ночь я, правда, уже не выдержал и с Лилькой спали то по очереди, то валетом. Под утро освободилось одно купе, и она ушла досыпать туда.

Ржали, помню, тогда с Лилькой всю дорогу. Прикалывались:

- А давай, когда приедем, скажем Фунтику, что переспали. Посмотрим за его реакцией, - предложила она.

Я тоже старался не отставать:

- Чё там смотреть-то? Спорим, он скажет: «Йес! Наконец-то у меня появился повод от неё избавиться». Если честно, то он сам попросил меня тебя соблазнить. Так что, давай-ка лучше просто переспим, а Фунтику ничего говорить не будем.

Но самый сюр произошел на следующий день. Быстренько прибравшись в вагоне, вышли в город. Сразу обратило на себя внимание оцепление из большого количества ментов и военных с саперными лопатами. Ну, мало ли, думаю, вокзал всё-таки, может, уезжают куда служивые.

Зашли в пиццерию, вкусно поели. И при выходе из ресторации вдруг слышим оглушительный грохот. Страшно, но что-то заставляет выглянуть на улицу.

Танки, блядь, в городе!

Едут танки, БТРы, другая военная техника по проспекту и крошат асфальт. Тут же какой-то мужичок очкастый проводит небольшую политинформацию, обрисовывает ситуацию и объясняет нам, кто белые, а кто красные.

Вот так вот – кому-то «Лебединое Озеро», а кому-то – «Грязные, потные, рваные, вонючие носки».

Я как демократически настроенный юноша, конечно же, встал на защиту молодой нарождающейся российской демократии и выдвинулся к Белому Дому. На баррикады. У каждого поколения должна быть своя война.

Во дворах ломали заборы, качели, лавки. К Белому Дому тащили всё, что плохо лежит. Забавно было потом с утра смотреть в новостях прямые включения и видеть, что груды железяк лежат нетронутыми на тех же самых местах, где ты их вчера и оставил.

Запомнился мне парнишка один. Высокий, смешливый. Всё повторял:

- Вот и хана демократии. Довыступались.

Нашлось с ним много общих интересов. «Спартак», «Аквариум», Высоцкий…

Но мне нужно было бежать на поезд - работа есть работа. На прощание он пошутил:

- До встречи в Магадане! Запомни, меня зовут Mike Lebedev, - сказал он бодро, но затем уже с грустью добавил, - хотя сейчас, скорее всего, буду уже просто Миша Лебедев! Я уверен, мы ещё обязательно свидимся на узких перекрестках мирозданья.

Это была наша уже вторая встреча. Хорошо, что он не признал во мне того гопника, который щеманул его несколько лет назад на Казанском Вокзале. Было бы реально стыдно. А сейчас почему-то уже нет…

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

- Но ведь, что самое главное, по её поводу и в мыслях ничего такого не было. Никаких поползновений и подкатываний, - пытался я убедить ямА.

- Да знаю я. Ну, так а я тебе о чем талдычу. Это потом уже вы начали херней страдать. А разве не Друг может пропасть почти на год, а потом просто взять и позвонить, чтобы без лишних церемоний попросить в долг?

- Ну, это-то у него запросто.

- А помнишь, как у тебя намечалась делюга (которая, впрочем, как обычно, так и не выгорела – прим. авт.) и когда тебе казалось, что всё уже на мази, и что пять лямов у тебя уже в кармане, первое, что пришло тебе в голову: «Зачем мне столько денег, если их не будет у Фунтика?».

- Помню.

- Ну вот, а ты говоришь ничего не было. А если было, то оно и не могло никуда подеваться. Тут ты прав.

- Это не моя мысль. Это Довлатов, - неожиданно включил я скромность.

- А кто это? Тоже как ты - писатель что ли? Из современных?

- Типа того. Из современных.