Ленинград-89. Вероятные приключения. том. II

[Abilardo]

А я с Питером познакомился поздно и проездом. Кингисепп - Питер - Москва - Казань. Или это еще Ленинград был, не помню, как раз во времена Собчака дело было. В Кингисеппе этом пробыл недели две в командировке, понравились тишина, пустота на улицах и трогательно-строгие-если-что-сразу-краснеющие девушки.
Между поездами было часов 10, и все 10 проходил по городу, в основном, конечно, по Невскому. По магазинам не ходил, купил только несколько пластов и пару книжек. Тут все ругаются, а мне тогда тамошний народ понравился. Говорят, много поменялось - могёт быть, давно там не был. Два момента запомнил особо - во-первых, какие-то ребятки в переходе лабали хард-рок, показалось ауэнно круто и профессионально. Причем скорее всего, играли свое - я не узнал ни одной вещи.
Ну и, конечно, Дворцовая площадь, это да... Империя. Стоишь, оглядываешься - и непроизвольно так, вслух - йоптваюмать, раз за разом.

[taram]

А вот и долгожданное продолжение....

Доехали до Ленинградского вокзала, где ждали подхода основных сил и частей. Вывернув карманы, посчитали оставшуюся мелочь - хватило на чай, бутерброды и посещение видеосалона, где и скоротали оставшееся время. На «Эммануэль» малость опоздали и пришлось наслаждаться обществом Брюса Ли. Названия не помню, но Чак Норрис в кине не фигурировал.
Чтоб не греметь бутылками, рассредоточили их по одной подоспевшим одноклассникам. И какая-то сволочь при входе в вагон разбила бутылку шампанского, облив при этом всё содержимое своей сумки. Поделом ему. Поразительно, но это был не Кафтан.
«Красная стрела»! Это отдельная песня, я б даже сказал – бравурный марш! После «этапного» плацкарта, доставившего туристов в столицу, фирменный купейный вагон поразил всех роскошью и великолепием. Если нас после посещения «Вино-Воды» было трудно уже чем-либо ошеломить и выбить из колеи, то остальные ходили, разинув рты. Несколько человек независимо друг от друга прошептали: «А ничего не перепутали? А это точно наш вагон?».
Ковровые дорожки, цветы в горшочках, журналы, зеркала, хромированные ручки, отдрессированные проводницы, сошедшие с обложек – всё это говорило, нет, просто-таки кричало о помпезности и богатстве. Впрочем, к утру мало что из перечисленного останется в прежнем виде.
Наши переживания по поводу того, что на столе кроме спиртного ничего не окажется, оказались напрасными. По сусекам поскребли, и пусть стол и не сказать, чтобы уж так прям ломился от изобилия, но вполне себе имел приемлемый аппетитный вид.
Но ждала другая напасть. Дюже напрягала «классная», Людмила наша Анатольевна, ежеминутно заглядывавшая в купе, с целью пресечь пьянку. Но, как поётся, «нашу песню не задушишь, не убьёшь».
Разок пропустили в тамбуре, продумывали другие варианты, но от дальнейших извращений спасла Татьяна Аркадьевна. Лучшего представителя родительского комитета и представить было трудно. Чутко уловив суть наших проблем и ёрзаний, она успокоила:
- Накрывайте, усаживайтесь поудобней, Людмилу Анатольевну я беру на себя, - и закрылась с ней в купе.
Людмилу Анатольевну в следующий раз нам посчастливиться увидеть лишь за несколько минут до прибытия в Ленинград. В растрёпанных чувствах и смущённо улыбающуюся. Лично я не видел, но рассказывали, что в 23-55 она, напевая «Пять минут, пять минут – это много или мало…» порывалась неуверенной походкой выйти из купе и поздравить своих питомцев. И Татьяне Аркадьевне стоило немалых усилий, чтобы пресечь эту вылазку.
Кстати, это единственный Новый Год, который я не знаю, где встречал. Ну, то есть понятно, что в вагоне, а вот где географически – непонятно.
«Бологое, Бологое, Бологое. Это где-то между Ленинградом и Москвою»
Ковры естественным образом благополучно обрыгали (уверяю, не я, и не наше купе). Один товарищ с верхней полки сподобился попутно с ковром обрыгать и свою одноклассницу. Несколько горшков спикировали на пол. Ходили ряженые в снегурок проводницы, которые, кажется, не хотели ни кого обижать и не отказывались от предложений выпить ни одному купе.
Ну и какой Новый Год без Деда Мороза?
Нас, сидящих за столом, невесть откуда взявшийся сантаклаус (именно так – с маленькой буквы и именно сантаклаус) со словами «С Новым Годом» обдал из огнетушителя. Пока пришли в себя его и след простыл. Пустились в погоню, побежали в обе стороны, но он как в воздухе растворился. Видимо, настоящий был, волшебный.
В общем, всё как положено – «пил-блевал», безобразия, веселье и даже головокружительные погони. Несмотря на то, что с НЕЙ сидели за столом бок о бок, я, чтоб позлить её заигрывал с другими, брал коньяк и запирался с проводницей в её купе, не обращал на неё КАК БЫ ни малейшего внимания. Ну и вот на хера, спрашивается? Через несколько месяцев узнаю, что это довело её до слёз.
Скажете, это тоже подпадает под лирическое отступление? Ну, сидел и сидел рядом, и чё теперь?
Отстаньте уже! Неужели не видно, как автор нервничает и переживает? (начинающий писатель в последний момент исправляет «отъе..есь» на «отстаньте», убирает несколько матерных слов, берёт паузу в несколько недель и продолжает).
Наутро по громкой связи раздавалось:
- Проводник 5 вагона замените проводника 8 вагона!
- Кто последним видел проводника 7 вагона?
Потом какой-то мужик, видимо, не заметив, что включен микрофон, предложил начальнице поезда что-то там повторить, мол, время ещё есть.
«Верунчик, сама, сама, сама!».
В нашем вагоне с утра проводника точно не было. Года через два мы этим, наверняка, воспользовались бы по полной. Кафтановская квартира начала требовать всё новых и новых жертв от своих адептов.
В Ленинград прибыли около 9 утра. Город удивил тем, что в этот час всё ещё было темно, а светать и не думало. Заполярье, как есть.
Нам предстояло какое-то время прождать автобус у гастронома, зайдя в который я обнаружил индийский чай со слоном. Купил пачку-другую маме в подарок. Народ давай интересоваться, чем это я там прибарахлился. В результате чего этот гастроном выполнил, похоже, месячную выручку по продаже чаёв. У одного из покупателей продавщица поинтересовалась:
-Вы что, на всю деревню закупаетесь?
Жить нам предстояло в частном секторе группами по шесть человек. Моё смелое новаторское предложение расселяться по принципу «мальчик-девочка» учителя отвергли. Тут и прогрессивная Татьяна Аркадьевна не могла пособить. Хотя аргументация мной приведённая была железная, логически безупречно выстроенная и не имела слабых мест:
- Сидим же с ними за одной партой много и много лет и ничего – никто пока не жаловался. Долой тиранию, самоуправство, узость и закостенелость мышления!
Преподы даже слушать не стали.
Нашей шестёрке повезло. Мы разместились в центре, недалеко от Невского, на улице Фурманова, 13 (сейчас её переименовали). Вход в подъезд со двора, представлявший собой тот самый колодец. Остальных увезли на окраину в Озерки.
Тогда мы восприняли эту двухкомнатную квартиру, в которой спальню занимала хозяйка, а мы не самый просторный зал, вполне нормально. А сейчас я её иначе как тараканником или клоповником и не назвал бы, благо и те и другие там вроде как обитали.
Непонятно какой применялся принцип, по которому распределялись шестёрки, но по какому-то недоразумению к нам не попал Кафтан, считающий свой пролёт над Фурманова в Озерки самой большой ошибкой молодости. Когда мы иногда начинаем предаваться воспоминаниям об этой поездке в его присутствии, он меняется в лице, кожа покрывается пятнами, то бурого, то серого, то зелёного цвета. А потом он начинает биться головой об пол, стену или потолок, задавая вопросы, не имеющие ответа:
- За что мне это? Почему? Где я?
Самое большое, что мы можем сделать для него в эти минуты – это убрать острые и режущие предметы с поля его зрения.
Зато с нами жил Гора. О, да! На то время сторонник здорового образа жизни, пищи и пития.
В те вечера в квартире на Фурманова можно было наблюдать сюрреалистичную абсурдную зарисовку – пять типов злоупотребляют, а рядом с ними в метре от стола тянет эспандер, отжимается и тягает гирю наш Гора, не реагирую на дружеские подколки. Однажды всё-таки почти уговорили его опрокинуть рюмочку «Агдама». Он взял её, поднёс к голове, понюхал, предварительно зажевав конфету. Повторялось это на протяжении 5 минут, но Гора остался непреклонен.
На вопрос, откуда взялся эспандер, он ответил, что с собой привёз. И, знаете, я повёлся. Его стиль вполне подразумевал такое поведение. Когда перед отъездом складывали вещи, не я один напомнил ему, чтобы не забыл лежащий под диваном эспандер. И только после этого выяснилась шутка юмора.
Надо заметить, что процесс наращивания мышц ему удавался. Даже в 10 классе подавляющее большинство одноклассниц завистливо смотрели на него и сравнивая размеры его и своей груди вперемежку с ревностью и грустью вздыхали.
В тот вечер, конечно, знатно упились «Агдамом», закусывая лишь конфетами да бородинским хлебом. Утро страшно вспоминать. С той поры к этому сорту хлеба «такую личную неприязнь испытываю, даже кушать не могу». Фунтик вроде как тоже.
В общем, Гора - товарищ для нашего класса во многом уникальный. Про то, что он не пил, Вы уже знаете. А ещё он единственный из нас, кто отслужил в армии, причём по своей воле. Единственный же, кто не поступил и не собирался поступать в ВУЗ, и опять же единственный, кто женился на однокласснице.
Что интересно, встречаться они начали в самом конце последнего учебного года, когда их усадили за одну парту, а ведь учились с нею с 1-ого класса.
Раз уж стал про Гору зачёсывать, то вспомню кафтановский мальчишник. С ним не виделись добрых семь лет, и Андрюха случайно повстречавшись с ним аккурат в день курултая, пригласил того.
Я и до этого дня предполагал, что у неподготовленного человека наше времяпрепровождение может вызвать неадекватную реакцию и психические расстройства. Так на поверку и вышло.
Судя по тому, что я не припоминаю, чего-то такого этакого, что выходило бы за рамки общепринятых норм вакханалий нашего кооператива, то, вероятнее всего это была обычная рядовая вакханалия с ритуальными жертвоприношениями, выбеганиями голыми на улицу, поеданиями крысиных сердец и обливаниями кровью из сикалок. То есть всё как всегда. Без никому ненужных неумеренных излишеств и показухи.
В один момент Гора, доселе всё больше молча пивший, не участвовавший в общем веселье и присутствующий как независимый сторонний наблюдатель на избирательном участке, вдруг резко вскочил с перекошенным лицом. Опрокинул стул, на котором только что восседал, схватил руками стол, аж костяшки побелели и выдал:
- Хватит! Хватит уже! Вы же клоуны, вы просто рисуетесь передо мной и друг перед другом! Вы же взрослые люди, это ваша маска и оболочка, на самом деле вы другие, я же знаю! – и дальше в том же духе.
Я попытался на словах что-то ему втолковать, но лишь зря сотрясал воздух. Петрович же поступил более разумно. Послушал-послушал, а затем встал на стол и обрушил люстру прямо на рюмки, тарелки и чашки. Чем произвёл на Гору неизгладимое впечатление. Видимо, довод Петровича оказался более чем убедителен, потому как гость, выпучив глаза, покинул квартиру, ни с кем не попрощавшись, лишь что-то причитая с интонацией Елены Соловей: «Господа! Вы звери!».
История с люстрой имело небольшое продолжение. Утром будущая счастливая невеста решила навестить Андрюху и оценить степень разрушений и сумму ущерба. И как раз застала Петровича, пытавшегося привести люстру в чувства.
На немой вопрос опешившей невесты он ответил: "Вот. Помыть снял". В ту же секунду проснулся Кафтан и вылез из-под стола, а из его ширинки торчал ... паспорт. То, как он попал туда отдельная история, которая может увести нас далеко-далеко в сторону. А то я и так уже, пользуясь служебным положением, порядком отвлекся от генеральной линии сюжета. Пора вернуться в город трех революций.
Если мне склероз не изменяет, с туристами мы расстались во время расквартировки.
После расселения автобус повез нас на обед в кафе "Озерки". Заведение мне показалось вполне цивильным, я б даже сказал ресторанного типа. Одни массивные столовые приборы чего стоили, да и кормили, как помню, вкусно - первое, второе, компот, добавка желающим.
А потом, наконец, настало время долгожданных экскурсий, и мы бросились на встречу с прекрасным.
Но не тут-то было…
Ну ладно я за время прошлых визитов успел насладиться красивейшей архитектурой и достопримечательностями города и пригородов - у меня как бы есть смягчающие вину обстоятельства. А что в свое оправдание скажут мои милые други Шурики?
Вина же и преступление перед прекрасным состоит в том, что три товарища во время автобусных экскурсий занимались черт те чем.
- Если вы посмотрите направо, перед вашим взором предстанет знаменитый архитектурный ансамбль ..., - в тысячный раз гид выплевывала заученные до дыр в пломбах фразы.
Мы же, напротив, кидались к левому окну с целью разглядеть сквозь запотевшее от перегара стекло очередной винный магазин и запомнить его месторасположение.
Суворова д. 3. Раз я помню этот адрес до сих пор, то, видимо, суждено мне его помнить столько, сколько мне отмерено. Мы сюда обязательно вернемся - не пройдет и 24 часов.
А пока давайте прогуляемся по Дворцовой площади. Эрмитаж 1 января не работал, и мы прогуливались на свежем воздухе. Экскурсовод показал, где декабристы бесились с жиру утром 25 декабря 1825 года, и где их потом повязали.
Затем сделали цветное коллективное фото – единственное, что осталось в память у меня от той поездки.
Была еще, правда, одна черно-белая фотка, на которой я запечатлен с той, о которой Вы мне запрещаете упоминать, но фото бесследно исчезнет через несколько месяцев с моего дня рожденья. То ли сама она умыкнула, то ли еще кто - мне это доподлинно неизвестно.
Еще, помнится, расхаживали по площади и громко хором распевали "+1, 0, +2, почернела зима…".
Дальше путь лежал в Пушкин, с чем мне несказанно повезло, так как именно там - через дорогу от парка располагалось (да и сейчас, наверно, располагается) училище, в котором обучался различным морским премудростям мой брат.
Мне не терпелось сделать сюрприз, ведь о моем визите он даже не догадывался. Но мое эффектное появление пришлось отложить - на КПП я узнал, что брат отпущен на 2 дня к жене в Колпино. Я побежал обратно в парк и отпросился, оставив одноклассников бродить и изучать сугробы парка, так как ни лицей, ни дворец не работали. Я пообещал вечером вернуться и был таков.
Купив конфеты и "связку вяленых роз" поехал к брату. Что и говорить - сюрприз удался, без всяких скидок и оговорок.
Дверь открыла теща: "Марат?". Далее мое имя стало гулять эхом по всей квартире, причем с каждым разом, как мне показалось, степень удивления только возрастала.
Из кухни от кого-то донеслось: "Марат??". Затем черед удивляться пришел тестю, находившемуся в зале: "Марат???".
Далее из спальни выскочила жена брата: "Марат????". Ну и завершил хит-парад удивлений один из моих самых близких родственников, вышедший в трусах в коридор: "Какой еще Марат?????". Но затем, протерев глаза и наведя резкость произнес слово, которым Балабанов лет через 6-7 назовет свой прекрасный фильм. А интонацию вложит в уста Бодрова-младшего, когда тот увидит Сухорукова на Красной площади: «БРА-А-А-АТ!».

Надеюсь, что продолжение будет...