(вместо эпилога)
Хмурый вечер на простой рабочей окраине столицы. Возле закрытых дверей старенького, пожухшего ДК топчется значительная группа мужчин разной степени молодости. Большинство из них хорошо одеты, но вид имеют несколько запущенный. Никто не общается друг с другом, многие нервно курят, посматривая на часы, и в целом над ними витает атмосфера тоски и безысходности, как в абортарии после новогодних праздников. Наконец, бодрым шагом появляется еще один человек. Выглядит он ярко и безвкусно, словно телепроповедник или разъездной торговец всяким пищевым фуфлом (кем он, в некотором роде, и является). Это Ведущий. Зажав толстую папку под мышкой, он долго ковыряется ключом в висячем замке, наконец, отпирает и делает рукой приглашающий жест. Топтавшиеся на входе мужчины неуверенно, по одному начинают протискиваться внутрь, некоторые, несмотря на то, что входят в помещение, поднимают воротники и заматывают шеи шарфами. Оглядевшись и сверившись с какой-то мятой бумажкой, Ведущий входит последним и тихо притворяет за собой дверь
Пыльный актовый зал, в котором гулко отдаются шаги и прочие звуки. Мужчины сидят на казенных откидных креслах, по возможности максимально дистанцированно друг от друга. Ведущий бодро взбегает на сцену, стремительным взором оценивает ситуацию и приступает к делу
Ведущий: (бодрым голосом человека, свято верящего в то, что всего пара ложек сушеного говна уссурийского тушканчика способна излечить даже самую запущенную форму цирроза, и искренне готового заразить своей уверенностью всех остальных): Друзья мои! Так дело не пойдет! Только вместе! Только сплотившись, мы сможем решить проблему, которая привела нас всех сюда! Давайте-ка, в качестве первого, так сказать, жеста доброй воли, сделаем вот что (активно машет руками, показывая, что именно нужно сделать)
Присутствующие нехотя подымаются и начинают перетаскивать кресла. Несмотря на то, что тащить в одиночку скрепленные по четыре сидушки крайне неудобно, каждый пытается сделать это самостоятельно, а редкие попытки помочь тут же натыкаются на мрачные взгляды исподлобья. Наконец, кресла кое-как расставлены в некое подобие круга, все рассаживаются. Сам ведущий в это время вынимает из папки и укрепляет на сцене наглядную агитацию – большой баннер «Общество анонимных болельщиков», и ряд тезисов поменьше: «Вернуться к нормальной жизни – это реально!», «Всё в наших руках!» и «Нет нерешаемых проблем – есть неприятные решения». После всех перестановок где-то сбоку на отдельном стуле вдруг обнаруживается полная негритянка не особо юных лет в тренировочном костюме, но на нее, признаться, никто не обращает особого внимания
Ведущий (еще бодрее): Друзья! Всех нас привела сюда одна проблема! Проблема, что и говорить, непростая. Проблема, решить которую очень трудно. В одиночку и молча – практически невозможно! Так давайте решать ее вместе! Давайте говорить о ней вслух! Ведь только так, плечом к плечу общаясь на человеческом языке, мы сможем справиться с ней! В конце концов, если мы все уже здесь – значит, первый и самый трудный шаг уже сделан!!!
Публика по-прежнему смотрит на Ведущего с изрядной долей скептицизма уровня «Проблема-то есть, а вот выхода что-то нихера не видно…»
Ведущий (не зассав гнёт свою линию): Давайте делиться проблемой, друзья! Только так, раскрыв друг другу сердца и души…
В зале по-прежнему висит гнетущая тишина. Более того, складывается ощущение, что еще пара-тройка таких заходов – и Ведущий огребет ощутимой пизды
Ведущий (не сдаётся, и чувствуется, что ему не привыкать): Поактивнее, товарищи! Давайте начнем! Давайте начнем вот хотя бы…
Публика, вспоминая экзаменационную молодость, вжимается в кресла и прячет лица
Ведущий: Давайте начнем… ну вот, хотя б с Михаила! Попросим, пожалуйста
Все охотно, с выражением лиц «фуууууу, пронесло» просят Михаила
На сцену, тяжело кряхтя, пробирается мужчина с видом креативного сотрудника на окладе, на пробивающейся лысине, намечающемся брюшке и трехдневной щетине. Кое-как вскарабкавшись на трибуну, он вздыхает и туповато-вопросительным взглядом вперивается в Ведущего
Ведущий (весело): Здравствуйте, Михаил
Михаил, набычившись, молчит
Ведущий (еще веселее): Михаил, ведь у Вас есть проблема?
Михаил (после тяжелейшей, гнетущей паузы, сдавленно): Да…
Ведущий (сочувствующе): И Вы хотите поговорить о ней?
Михаил (мрачно смотрит Ведущего): Возможно…
Ведущий (снова весело и бодро): Смелее, Михаил! Ведь наше общество анонимных болельщиков именно для этого и создано!
Михаил (снова сдавленно): Да…
Ведущий: Давайте разбираться вместе! Давайте поможем каждый сам себе и все вместе – друг другу!
Михаил (сдавленно): Да
Ведущий (интимно наклонившись к Михаилу): Давайте же поговорим начистоту… ведь Ваша проблема связана с…
Михаил (затравленно озираясь): Да
Ведущий (еще более интимно, почти шепотом): Ведь Ваша проблема связана с употреблением ЦСКА, так?
Михаил (тяжело вздохнув): Да
Ведущий (голосом опытнейшего пиздабола): Давайте попробуем разобраться с самого начала!
Михаил (медленно, словно оправдываясь): Я никогда не думал, что это может случиться со мной
Ведущий: Конечно! Конечно, Миша! Я всё понимаю. Разумеется, каждый случай у нас уникален… и в то же время, всегда есть что-то общее. Ведь до определенного момента Вы никогда не употребляли ЦСКА?
Михаил (горестно): Нет
Ведущий: И в Вашей семье никто не употреблял?
Михаил (печально): Нет
Ведущий: Когда же это случилось впервые?
Михаил (растерянно): Я… я… я не помню… наверное, это произошло случайно… Честное слово, случайно! Я не нарочно… просто попробовать, за компанию, что ли
Ведущий: Смелее, Михаил, смелее! Давайте говорить о проблеме честно! Тем более, что в этом ничего постыдного нет
Михаил (настороженно): Не уверен
Ведущий: Уверяю Вас – абсолютно ничего! Множество людей вполне открыто употребляют ЦСКА и ничуть этого не стыдятся!
Михаил (видно, как ему становится легче говорить): Но ведь это… как бы сказать
Ведущий: А когда Вы поняли, что ЦСКА становится Вашей проблемой?
Михаил (задумавшись): Я… я… я не знаю. Наверное, когда я впервые почувствовал, что и «Спартак» могут употреблять законченные долбоёбы… Я… как бы это сказать…
Ведущий: Вы стали терять старых друзей, так?
Михаил (снова горестно): Да
Ведущий: И у вас стали появляться новые друзья, употребление ЦСКА для которых давно стало нормой?
Михаил (обхватив голову руками): Да… мне вдруг показалось, что среди них тоже есть приличные люди (зал, замерев, внимательно слушает эти излияния. Полная негритянка в тренировочном костюме украдкой смахивает слезу)… даже после большого употребления ЦСКА, я перестал чувствовать отвращение к нему по утрам… Я… я…
Ведущий: Вы стали интересоваться Сборной, даже если в нее входят армейцы?
Михаил (выпаливает после паузы): Да!
Где-то в стороне раздается выкрик «Пиздец, бля!» и стук падающего тела
Ведущий: Это же прекрасно, Михаил!
Михаил: Нет! Нет! Настал момент, когда я хочу сказать сам себе – «Стоп!» Я хочу остановиться! Я… я… я хочу вернуться!!! К той, к прежней жизни…. Я не могу так больше!!! Я ХОЧУ ДОМОЙ!!! (срывается на крик и, кинувшись, рыдает на груди пожилой негритянки, все с сочувствием и пониманием кивают головами).
Ведущий (тщетно пытаясь тоже выжать из себя слезу): Друзья! Вы видите! Только что на ваших глазах Михаил смог сделать огромный шаг к решению своей проблемы! Давайте говорить открыто! Это – чудо! Но у этого чуда есть вполне реальное основание! Мы все… в едином порыве… Наше общество анонимных болельщиков… Прошу следующего
После короткой возни на сцену выходит следующий докладчик – примерно михаиловых же лет и внешности бывшего валютного брокера-расстриги
Ведущий (радостно): Добрый день! Как Вас зовут? У Вас тоже есть проблема? Хотите поговорить о ней?
Второй докладчик (откашлявшись): Александр. Да, у меня тоже есть проблема… и я хочу говорить о ней!
Ведущий: Смелее же, Саша!
Александр: Я… я… даже предположить не мог… меня всегда тошнило… я никогда не думал… употреблять «Спартак»… мне всегда казалось, что это удел окончательно опустившихся людей… морально и физически иссякших…
(далее следует столь же проникновенный перфоманс, с той лишь разницей, что вместо ЦСКА идет «Спартак» и наоборот… новые друзья… по утрам… совместно… не хочу…и наоборот, хочу… они такие же, как мы… они тоже любят «Тулламор Дью»… никогда… всегда… назад.. как раньше… ДОМОЙ!!!....)
Ведущий: Вот! Еще один шаг! Саша!!! Ты смог сделать ЭТО!!! Два шага!!! Это наша общая победа! Всех, и тех, кто собрался в этот день в этом зале, и тех, кому только предстоит сделать этот решительный жест!
Тем временем Михаил и Александр вместе рыдают на груди необъятной негритянки, та, плача, по-матерински гладит их по головкам
Ведущий (выскочив из-за стола, делает яростный круг, потрясая воздетыми вверх кулаками): Друзья! Это прекрасно! Мы решили нашу проблему! Мы – вместе!!! Слившись в едином порыве!!! Саша! Миша! Остался последний шаг!!! Смелее! Сделайте его! Вы можете! Можете сделать! ВЫ МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ ЭТО!!! Миша!!!
Михаил (задыхаясь от рыданий): А… А… А…Атсаси у красно-белых!!!
Ведущий: Саша! Давай, Саша! Мы верим в тебя
Александр (опухшими от слез глазами, икая): Кра.. кра… красно-синий – самый сильный!!!
Ведущий (от радости судорожно хватая воздух ртом): Друзья! Они справились! Смотрите! Нет проблемы – есть наше отношение к ней! Смелее! Прямо на ваших глазах!
Участники собрания, сначала неуверенно, но затем все решительнее подымаются со своих мест, выбирая себе подходящего партнера. То там, то здесь спонтанно возникают легкие спарринги, постепенно переходящие во всеобщее месиво. Бывшие анонимные болельщики на чрезвычайно просветленных и одухотворенных щщах с воодушевлением мутузят друг друга. Из свалки начинают доноситься громкие выкрики – «Мы Спартак, а вы гавно!», «Сосали, сосёте и будете сосать!», «Цыц, мрази!», «Семь лет без побед!», «Пидарасы!» и «Люби Спартак в себе, а не себя в Спартаке» и так далее. Ведущий, неожиданно посерьезнев, расписывается в невесть откуда взявшейся ведомости, прячет за пазуху увесистый гонорар и, еще раз с удовлетворением оглядев творящее в зале, уходит с чувством тяжелой, хорошо сделанной работы на лице. На дальнем плане умильно рыдает необъятная пожилая негритянка в обтягивающем трико…
Занавес
(с)